Когда изучаешь историю первых лет Татарской республики, рано или поздно узнаешь имя Аскара Алиевича Шейх-Али. Он сыграл немалую роль в становлении татарского языка как государственного на территории ТАССР. К сожалению, Шейх-Али – одна из самых забытых фигур в новейшей истории Татарстана.
Возможно, он правнук последнего владетеля Бокеевской орды Джангир-хана – занимает в татарском и шире – тюркском мире примерно то же место, что Стив Джобс в западной культуре. При том, что Джобс, по сути, был гениальным маркетологом, а никаким не изобретателем. Шейх-Али прославил свое имя разрешением технической и культурной задачи, которую до его появления решить не могли.
Если описать его биографию в одном предложении, то до него тюркский мир пользовался пером, после него вооружился пишущей машинкой.
До начала 1930-х годов тюркские языки использовали в основном арабское письмо. Оно сильно отличается от европейских языков. Арабская вязь идет справа налево, буквы пишутся слитно и не имеют просвета между собой. В арабском алфавите 28 букв, почти каждая имеет по четыре варианта написания в зависимости от её положения в слове.
Если типография легко разрешала особенности арабского письма, то в машинописи преодолеть различия западного и восточного набора текста не получалось совсем. Пишущие машинки того времени отбивали текст на бумаге стандартными по ширине и высоте буквами с точным шагом между ними. Казалось, что изобрести машинку, которая работала бы по-другому, невозможно. Инженеры той поры не представляли, как будет работать прибор с сотней клавиш. Потому деловая переписка и даже государственный документооборот были рукописными.
Хотя книгопечатание было хорошо развито. Например, в Казани к началу XX века работали несколько татарских типографий.
В 1920-м была провозглашена Татарская республика. Через год особым декретом татарский объявлен государственным языком на всей территории ТАССР. Для реализации необходимо было наладить типографское производство государственных документов и обеспечить технические возможности документооборота на татарском. Вот на этом месте власти крепко задумались.
Государственные бумаги Татарской республики, особенно на местах, действительно переписывались от руки, а должны были набираться на машинках, но их не было. Были пишущие машинки только на кириллице для русского языка. Это сильно затрудняло, если не останавливало программу реализации татарского как государственного. Одно дело писать документ на печатной машинке. Другое – от руки. Мало кто хотел этим заниматься в 1920-е годы.
Примерно в это время в мастерскую точной механики при Лесотехническом институте в Москве поступил на работу мало кому известный Аскар Алиевич Шейхалиев, 37 лет от роду, демобилизовавшийся после Гражданской войны артиллерист.
Аскар Алиевич был потомственным дворянином и сыном генерал-майора старой императорской армии Али Давлетовича Шейх-Али (Шейхалиева, как переиначили его имя русские). Отец нашего героя родился в тюркском селении в Дагестане, был этническим кумыком и сыном пристава мусульманских народов Ставрополья. Ребенком Али вместе с детьми плененного имама Шамиля отправили в Петербург, где он по статусу узденя, признаваемому в Российской империи как дворянский, поступил в кадетский корпус и сделал карьеру в русской армии. К началу XX века генерал Шейх Али был известным мусульманским деятелем и меценатом, издателем татарской газеты «Нур» и сооснователем вместе с Баязитовым и Байрашевым исламской партии «Сырат аль Мустакым». Мать нашего героя Гульсум – внучка последнего владетеля Бокеевской орды Жангир Керей хана.
Аскар Алиевич по всем признакам был представителем старой тюркской аристократии. И если бы не революция, его судьба сложилась по-другому. Он был младшим сыном и с раннего детства увлекался техникой. Увлечение предопределило образование – он закончил физико-математический факультет Петербургского императорского университета. Отвоевав на фронтах Первой мировой, а затем Гражданской, Шейх-Али осел в Москве, где получил работу в небольшой мастерской при Лесоинституте. Это было типичное убежище, в которых прятались бывшие дворяне в Советской России.
Например, последний премьер-министр России князь Николай Голицын после 1917 года работал сапожником и охранником огородов, Шейх-Али служил в маленькой мастерской.
Мастерская обслуживала нужды Лесоинститута, но принимала и частные заказы на ремонт бытовой техники: от примусов до ламп. Приносили в мастерскую и сломанные пишущие машинки, после чего Шейх-Али задумался над идеей создать прибор, который мог бы набирать татарский текст.
«Он разработал сложнейшую кинематическую схему, – пишет Директор музея истории вычислительной техники в Казани Маргарита Бадрутдинова. – Заставив каретку пишущей машинки перемещаться на различную ширину в зависимости от ширины печатаемой буквы. Разработанное устройство двигательного механизма обеспечивало передвижение каретки пишущей машины на один, два, три или четыре шага при одновременном движении справа налево. В основу конструкции был положен совершенно новый принцип полного приспособления пишущих машин к особенностям национальных шрифтов (татарский, марийский, чувашский, мордовский и др.). Изобретение было признано имеющим большое государственное значение. Комитет по делам изобретений ВСНХ СССР в 1924 году выдал автору два патента на изобретения…».
Кажется, что правительство Татреспублики было первым купившим лицензию на выпуск этих машинок. А уже в октябре 1924 года Аскар Алиевич переехал по приглашению в Казань, чтобы возглавить работу Татязмаша – мастерской первых пишущих машинок на татарском языке. Переезд дался ему легко – он был женат на татарке из династии ученых Ахмеровых, его прадед по матери Жангир Керей хан был почётным профессором Казанского императорского университета, отец работал с казанскими просветителями.
Россия никогда не производила собственных пишущих машинок. На первых порах приходилось закупать у населения бывшие в употреблении Underwood, Remington, Mersedes, Continental и переделывать их под арабский шрифт.
«Потребности Татарии в пишущих машинах с арабским шрифтом в период с 1924 по 1928 год мастерская в основном выполнила, – пишет Бадрутдинова. – Заказы на такие машины поступали и из многих национальных республик СССР с различными национальными шрифтами на основе арабицы. Расположение букв на клавиатуре выполнялось применительно к наречию каждой народности».
Поступали заказы из Китая, Ирана, Ливана, Индии.
В 1929 году правительство СССР поручает всем национальным республикам перейти на латинский шрифт, что облегчает задачу мастерской, но сильно подрывает основы национальной культуры.
В том же году Аскар Алиевич ставит свою подпись под письмом 82-х, в котором татарская интеллигенция просила Сталина не форсировать латинизацию тюркских языков. Нетрудно предугадать судьбу всех подписантов: через несколько лет они были репрессированы как буржуазные националисты и контрреволюционеры.
К началу 1930-х мастерская Татязмаш подошла вплотную к проекту изготовления первых в СССР пишущих машинок собственного производства. Модель получила название Janalif, поскольку предназначалась для механизации татарского языка на латинице.
Несмотря на успех, руководство ТАССР почему-то отказывалось видеть перспективы большого производства и не нашло ничего лучше, чем объявить о закрытии мастерской. Только благодаря Аскару Шейх-Али удалось отменить это решение. Он повез модель Janalif в Москву, где она была зарегистрирована как первая в СССР «изготовленная целиком из советских материалов». Летом 1930 года машинка была в центре Всесоюзной сельскохозяйственной выставки, где произвела эффект разорвавшейся бомбы – в России никто ещё не производил такое.
В Ленинграде только строился первый завод по производству советских пишущих машинок. И каково было изумление в Москве, когда они увидели, что небольшая татарская мастерская обошла огромное предприятие, которое готовилось производить по лицензии копии немецких моделей Continental.
В декабре 1930 года постановлением Татарского совнаркома мастерская Татязмаш была переименована в Фабрику пишущих машин имени Самед Ага Агамалы Оглы, руководителя Азербайджана – горячего инициатора перевода тюркских языков на латиницу.
Первое время Шейх-Али занимал две должности: директора фабрики и технорука, пишет Бадрутдинова. Производство разместили в здании бывшей электростанции «Красная заря» на площади Свободы. На ее месте теперь стоит Кабинет министров Татарстана.
Фабрика выпускала около 40% всех пишущих машинок в СССР и экспортировала их в Китай, Турцию, Монголию. Но Шейх-Али уже этого не увидел. В мае 1931 года он был арестован и заключен в лагерь по печально известной статье 58 УК РСФСР «Контрреволюционные преступления». В Москве запомнили всех подписантов письма к Сталину в защиту арабской графики.
После освобождения нашему герою было запрещено проживать в больших городах. В Казань он вернулся уже после смерти Сталина 75-летним и до самой своей смерти в июле 1968 года жил в городе, который так сильно изменил его судьбу.
Вклад Аскара Шейх-Али в культуру и технику переоценить трудно. Он первый в мире изобретатель-механизатор арабского и тюркских языков. Нам, живущим в эпоху смартфонов (при том, что Россия не производит собственных гаджетов), имя Аскара Шейх-Али должно быть примером и назиданием. Возможно, и наше поколение будет производить и поставлять половине мира свои собственные изобретения. Если будет помнить и чтить память наших первопроходцев.
Ян Гордеев
