Мингол Галиев в интервью KazanFirst объяснил, почему современная эстрада – это клоунада, а также рассказал, почему так важно воспитывать людей в любви к хорошей песне.
Народный артист Татарстана, легенда татарской эстрады и выдающийся педагог Мингол Галиев говорит о жизни, секретах музыкального искусства и о том, что может произойти с человечеством, если его лишить духовного воспитания.
– Мингол Вагизович, расскажите, как к вам пришла любовь к песне?
– Наверное, это была судьба. Мой отец уехал в Москву работать на шахте до начала войны, когда мама была беременна мной. Так мы с ним и не увиделись. Маме было 29 лет, когда она родила меня. Я появился на свет пятым для нее ребенком во время сенокоса прямо на поле. Мама родила меня семимесячным. Так спешил на свет, как будто хотел поскорее победить всех врагов. Все думали, что я не выживу, а потом удивлялись, что я, как все ребята, жив и здоров. Видишь, как мне повезло? Помню, когда был совсем маленьким, мама часто пела молитвы и мунаджаты (традиционный для татар древний песенный жанр. – Ред.). Последних было ровно пять. Все, что запомнил, записал на пластинке. Получается, с самого младенчества я рос с песней, с моң (слово «моң» Мингол Галиев переводит как «мелодия души». – Ред.).
– О чем вы пели?
– Когда учился в школе, запрещались песни о любви, а если и пели такие, то всегда ругали. Несмотря на это, я никогда не разлучался с самым светлым чувством. В третьем классе на родительском собрании я пел песню о любви, а мамы плакали. Наверное, потому что скучали по своим мужьям. Нас было 22 ребенка, а отцы вернулись лишь у двоих.
– С чего началась ваша профессиональная карьера?
– После школы меня взяли на подготовительные курсы консерватории. Через год я ушел в армию – служил авиамехаником в Красноярском крае. Потом разделились по частям. Закончил службу рядом с городом Энгельс, это в Саратовской области. Вернулся в Казань и поступил на первый курс консерватории. Мне дали вести вокал, здесь и началась моя работа. Я зарабатывал себе на жизнь во время учебы. Жил сначала у добрых людей, потом в общаге. Еду готовил для себя всегда сам, потому другие ребята частенько заглядывали ко мне на ужин. И без песни наши посиделки не обходились.
– Известно, что у вас как у педагога есть собственный метод. В чем его особенность?
– Я пробовал разные методы. Однажды на одном из фестивалей услышал, как три девочки пели песню, их голоса я запомнил навсегда и понял, что хочу так же, такой же голос, работать в том же направлении. Помню, мне тогда сразу сказали, что это некий американский метод.
В то время одна из моих учениц обещала помочь найти книгу об этом. И она принесла мне ее. Это была даже не книга, а копия книги. Я прочел первый абзац, в котором было написано, что поем мы так же, как и говорим. Я подумал, это действительно так. Обрати внимание: везде, где учат петь, ставят голос, учат правильно дышать, учат пятому, десятому. Но ведь это получается вмешательство в твою богом подаренную природу. Я понял, что петь – это так же, как и говорить, и учу этому своих учеников.
– Кто и как попадает к вам на занятия?
– Часто ко мне приходят не знаючи меня. Они не знают меня, зато знают моих учеников. Спрашиваю, как нашел меня, отвечают, что ходили к одному, а тот направил ко мне. Значит, не осмелились браться за вас, думаю я. За некоторых не берутся, потому что у людей могут быть проблемы со слухом, голосом. Но я никому не отказываю. Мне интересно поработать с каждым. Пусть даже впоследствии мои ученики поголовно и не станут звездами большой сцены.
– Как вы учите петь тех, кто никогда этого не делал?
– Сначала я просто слушаю и отыскиваю голос. Каким бы он ни был, я нахожу в нем красоту, а потом учу выражать эту красоту через песню. Я всегда говорил, что без воды не научишься плавать, а без крика – петь. Давай мы и с тобой покричим, как кричат младенцы. Певцов всегда учат пошире открывать рот, чтобы их голос был громким, чтобы всем было слышно. А для этого нужно еще и дышать вот так, язык держать так, тело держать прямо и еще, и еще. Но ведь когда ты поешь искренне, в порыве чувств, невозможно думать и помнить обо всем этом.
Помню, как был в Японии. После выступления мне задали вопрос о том, как мой голос выходит таким громким, когда я почти совсем не открываю рта. А я им объяснил, что для нашего народа не обязательно петь с широко открытым ртом, чтобы передать искренность чувств. Просто посмотри на мой рот во время обыкновенного разговора: если я начну говорить с тобой широко открытым ртом, ты сочтешь меня ненормальным. А в песне для многих так и положено, это принято считать свойственным.
– Тогда интересно услышать ваше мнение об оперном искусстве.
– Опера – это самая высшая точка искусства. Это живой звук, оркестр, танцоры и прочее, прочее. И все же певец исполняет главную роль, все в его руках. И вот стоит этот певец на сцене и думает о том, как правильно вдохнуть и как открыть рот пошире, чтобы звук был громче. Если ты полон чувств, ты не думаешь ни о какой технике. Оперные певцы не такие. Мне не хватает образа.
Тут вспоминается анекдот. Один голосистый громко поет, старается, а друг ему: «Ну, Вася, какой у тебя громкий голос!». Тот радуется и поет еще громче. «И до того противный», – добавляет второй.
– Не ошибусь, если предположу, что сегодняшняя эстрада вызывает у вас некоторое недоумение. Там песне-то место есть?
– То, что мы видим на сцене сегодня, – это какая-то клоунада. Певцы кривляются так же, как артисты в цирке. Если мы смотрим телевизор, то мы смотрим клип, но никак не слушаем песню. Нам демонстрируют не голос и песню, а наряды, всякие платья. Это все не к лицу татарскому народу. Раньше ведь как мы смотрели песни по телевизору? Клипов не было, была одна сцена и один певец. Вот тогда мы слушали, а не смотрели.
– У вас очень насыщенная и запоминающаяся карьера, вы многое увидели, многим помогли стать звездами. Трудно даже представить, о чем может мечтать такой человек, как вы.
– Я мечтаю о создании музыкального театра в Татарстане. С сентября этого года начну готовить кадры для этого. В Казанской многопрофильной полилингвальной гимназии №180 открывается драматический кружок для учеников 9-го класса. В конце учебного года мы представим музыкальный спектакль на татарском языке. В кружок могут войти дети из любой школы.
Я уже разговаривал с директором гимназии, для желающих мы предусмотрели возможность перевестись сюда и учиться. Министерство образования и науки, а также Министерство культуры поддержали эту идею. Сам президент Татарстана Рустам Минниханов поручил создать план по развитию музыкального искусства в Татарстане. Все это направлено на сохранение татарского народа, языка, культуры и традиций. Через мелодию сердца (моң), через трудолюбие и смелость мы можем донести свою силу другим народам без всякого оружия. Это наше превосходство.
– В завершение давайте немного поразмышляем, пофилософствуем. По вашему мнению, какую роль играет песня в жизни человека?
– Учеными доказано, что мелодия сердца (моң) сохраняется в ДНК человека. И вот я думаю, что как бы мы ни пели, красиво или не очень, кривляясь или с серьезным выражением лица, тот, кто слушает нас, вбирает наш звук в себя, в свою кровь и хранит эту информацию сотни лет. Через эту кровь моң будет передаваться детям этого человека. Поэтому так важно воспитывать людей в любви к хорошей песне. Особенно это нужно в сегодняшнем мире, где все построено на коммерции. Мы наблюдаем за тем, как люди умнеют, прогрессируют и становятся все могущественнее. Если не направить эту силу и мощь в нужное русло, то может произойти что-то непоправимое. Каким бы умным человек ни был, если он не воспитан духовно, он будет совершать самые страшные вещи на свете. Опыт показывает, что самые страшные преступления совершают самые умные люди.
