О белорусских татарах, доля которых в общей численности населения страны (Беларуси – ред.) определяется как 0,1%, никак нельзя сказать, что этот народ многочисленный. Даже если объединить их вместе с этнически близкими татарами Польши и Литвы. Когда умирает кто-нибудь из татар, то соплеменники сообщают об этом своим родным и знакомым. Все считают такую потерю личной и желают усопшему Рая светлого.
То, о чем довелось услышать 10 лет тому назад, до сих пор отзывается болью в сердце. Пятничным вечером 9 сентября позвонила подруга моей мамы Альмира Яковлевна и, поняв, что не знаю, растерянным голосом произнесла: «Умер Ибрагим Борисович…»
Еще в первой половине того дня, проходя мимо музея Янки Купалы, мысленно вела я с ним диалог. И даже оглянулась — не остановится ли у обочины красный автомобиль. Как теперь понимаю, в те минуты его жизнь обрывалась и он подавал знак.
Услышав слова о том, что случилось необратимое, я в отчаянии сжимала руки, стучала кулаком по столу: не может быть. Что, что нужно сделать, чтобы услышанное оказалось неправдой.
И теперь уверена — это чудовищная нелепость. Так не должно было случиться. Как и большинство, уверена — его уход был не по доброй воле, о болезни речь не идет. Да и Айша Александрович рассказывала о том, как разговаривала с ним по телефону ближе к двенадцати часам, и он говорил, что собирается в мечеть.
Его личность привлекала людей. Некоторые знакомились с ним сами. Одни, засидевшись заодно с ним в числе последних в читальном зале библиотеки. Другие, заинтересовавшись его исследованиями. Третьи, просто услышав его красивый белорусский язык. Так было и на одном из мероприятий в Доме литератора.
Поэт Анатоль Сыс оглянулся на его голос, а увидев его, сказал: «Какое прекрасное лицо!» На что был ответ: «Какое же это лицо, обычная татарская м…».
Сыс растерялся, а потом трогательно добавил: «Зачем Вы так. Я же хотел с Вами познакомиться». И они познакомились, и поэт рассказывал историку про Павлюка Багрима.
Увидев Ибрагима Канапацкого однажды, его нельзя было не узнать в следующий раз. Округлое, слегка смугловатое, открытое лицо (стрижку носил короткую), обаятельная улыбка, притягательный красивый белорусский язык.
Даже его хромота казалась не последствием детской болезни, а знаком сходства с великим Тимуром-Тамерланом.
Ибрагим Канапацкий был в добрых отношениях с народным писателем Янкой Брылём, народными поэтами Рыгором Бородулиным и Нилом Гилевичем, поэтом Евгением Гучком. С чувством уважения откликались на его обращения доктора исторических наук Анатолий Грицкевич, Леонид Лыч, Эммануил Иоффе, академик Радим Горецкий.
Не может не вызвать восхищения участие в татарском возрождении в 1930-е годы виленских братьев Леона и Ольгерда Кричинских.
Вызывают уважение Иван и Антон Луцкевичи, в том числе и их отношение к национальным ценностям, среди которых и татарский Китаб.
Есть ли основания сравнивать? Есть ли в этом смысл? Да, ибо в сравнении лучше видно. Якуб Якубовский и Ибрагим Канапацкий. Они были для белорусских татар Кричинскими и Луцкевичами.
Они жили одним делом и были опорой друг другу. После смерти Якуба Адамовича 14 сентября 1998 года Ибрагим работал за двоих еще семь лет — до 9 сентября 2005 года. Не один раз рассуждал он о том, как не хватает ему советчика и искреннего друга — Якуба Якубовского. Не один раз чуть ли не физически хотел почувствовать на своем плече прикосновение его руки…
Когда было совсем тягостно, уезжал, чтобы не утруждать домашних, к матери в Смиловичи. Софья Мустафовна жалела сына, переживала за него. Он успокаивал: «Мама, не переживай».
Но она беспокоилась, а, возможно, и чувствовала. Старший из ее детей был опорой для родни. Мать и сын — связь между ними сильная, даже на расстоянии. Он был похож на мать. И по народной примете должен был стать счастливым.
Он не роптал на судьбу, был счастлив, что в составе разного рода делегаций повидал земли и людей в Крыму, Чаде, Палестине, Турции, США, Литве, Польше. Нередко случались поездки по местам оседлости татар. Были и специально подготовленные поездки — их задумывали совместно с Якубовским. Чтобы среди зимы у Ибрагима не мерзли ноги, моя мама вязала ему носки из шерсти. Он умел быть благодарным за внимание к себе.
В его же внимании все нуждались бесконечно. Сколько татар надеялись на него, сколько верили его слову и откликались. И домашний телефон не стихал. Кто-то просто хотел услышать его мнение, спросить о планах общественного объединения. Нетрудно представить, что человек в определенном смысле не принадлежал себе. Как не принадлежал семье в традиционном понимании. И не раз пытаясь дозвониться, я не могла сделать это, поскольку кто-то перехватывал связь. Он и сам звонил людям. У него, как в самой лучшей справке, в многочисленных блокнотах имелись номера телефонов множества людей и организаций. Умел он с одинаковой легкостью вести разговор как с известными учеными, так и обычными людьми, как молодыми, так и почтенного возраста.
И по мере того как уходят годы, все больше становится ясно — замены ему нет. Как и раньше, в популярности, в привлечении к себе людей, в том числе молодежи, никто не может сравниться с ним.
Сообщество, называющее себя народом, не может достойно существовать, если не имеет любимцев из числа своих представителей.
Глава республиканского общественного объединения татар «Зикр-уль-Китаб» (Память и книга), глава мусульманской религиозной общины Минска, создатель современной научной школы татароведения, автор книг, многочисленных статей — наперекор времени он присутствует среди нас, на этой земле.
Чтобы подчеркнуть свою общность с землей Беларуси, и в русскоязычном варианте в паспорте он записал свою фамилию через «а» — Канапацкий. А вот имя, данное в честь деда Ибрагима Хосеневича, являвшегося в начале прошлого века имамом смиловичской мечети, носил с гордостью.
Имя это запоминали сразу, оно прекрасно ложилось и на белорусский звук, и на татарско-мусульманскую традицию. Произносят люди его имя и фамилию красиво и с уважением, даже те, кто не знал его близко. Некоторое время после того, как его не стало, можно было еще услышать в радиопрограмме «Супольнасць» его голос с приветственными словами. Теперь и этого нет.
«Просто убивает меня мысль, что больше уже не услышу голоса Ибрагима, не получу мудрого письма, полного заботы о наших делах!» — так писал мне из Сопота 7 октября 2005 года Матвей Канапацкий и называл его ласково Ибрагимчиком.
Выдержкой из письма Матвея Канапацкого от 12 января 2004 года хочу завершить: «Непрестанно собираю источники для Ибрагимчика к 125-летию рождения моего отца (полковника Гассана Канапацкого — полководца войска БНР), но не хочется, чтобы делали из него героя. Другое дело Ибрагим, непоколебимый и несокрушимый — это он ГЕРОЙ!»
А герои, как известно, не умирают и слава их не меркнет!
