Это сейчас лошадь можно увидеть только в цирке или на ипподроме, а раньше она была повсюду – вместо машины и трактора. Так было до революции, так ещё долгое время оставалось после. В небо уже Гагарин полетел, а в Казани всё по старинке понурые лошадки с хлебозаводов горячие буханки в магазины доставляли, вторсырьё по дворам собирали и пищевые отходы по столовым. Это был гужевой транспорт. Извозчики – жилистые загорелые татары, пропахшие хлебом и навозом, – состояли в штате какого-нибудь треста. Лошадь тоже была на довольствии. Только зарплату ей овсом выдавали…

Татары и башкиры в лошадином деле издавна прослыли большими специалистами. В Москве извозчиков называли «барабусами», от татарского «барабыз» – поехали. На Сенном рынке Казани, а ещё в Бугульме, Белебее, Стерлитамаке, коней продавали табунами. За живым товаром сюда со всей России съезжались. Породистых скакунов здесь не было, в основном пригоняли так называемых киргизок – выносливая, не привередливая порода, в её жилах текла кровь монгольских низкорослых адуу, на которых орда Чингисхана устремлялась в Европу. Отсюда и название «ат» – лошадь.

«ВЕРЬ ЛОШАДИ И СОБАКЕ СВОЕЙ, НО НЕ ЖЕНЕ»

У татар много поговорок, в которых конь упоминается. В татарской литературе лошади тоже часто встречаются. Откроем рассказ классика Амирхана Еники «Медный колокольчик», где он с такой любовью описывает деревенскую кобылу:
«…и, послушная воле хозяина, она легко бежит по дороге, скосив голову набок, дугой изогнув гривастую шею. Стремительно и бойко перебирает она короткими ногами, чеканит на дороге след, будто расшивает её мелкими ровными стежками».

Лошадь для сельчанина – это всё. «Безлошадный» означало то же, что никчёмный человек. Босяк с ветром в кармане! Такой и посвататься не мог, пока себе хотя бы клячу не купит. Потерять лошадь – большое горе. На ночь её в конюшне запирали, собак с цепи спускали. Не дай бог, уведут лихие люди. Когда табор цыган поблизости появлялся, хозяева сами в копне сена с вилами ночевали. Ладно цыгане – эти пришли и ушли, а вот когда свои же земляки твою лошадку подкарауливают, чтобы запрыгнуть на неё и айда в вольную степь?! Что тут поделать, как быть?

Был в Казанской губернии свой «татарский цыган». Слава о нём скакала далеко впереди. Звали его Шакур-карак. Удивительно, что власти знали, чем он промышляет, где проживает, а вот поймать не могли. Или не хотели. Скорее всего, урядник и сам был в доле.

Иначе как объяснить неуязвимость шайки!

Шакур был потомственным конокрадом. Дед его, отец, братья, сыновья, племянники… – все коней воровали. Обязанности между ними были строго распределены: кто-то на разведку идёт, кто-то на шухере стоит, кто-то ворует, кто-то прячет «товар» в лесочке, кто-то договаривается с барышником, кто-то нужных людей подкупает.

И только советская власть воровское гнездо разорила. Махом извела! Хотя после революции прошло совсем ничего, страна в разрухе, повсюду уголовщина, старые кадры из сыска ушли, новые ещё не набрались опыта. Органы толком не сформированы. Как им удалось за столь короткое время покончить с бандой конокрадов, которая держала в страхе не только Казанскую губернию, но и соседние тоже?! Вот что удивительно.

ЛОШАДИНЫЙ ПСИХОЛОГ

В том же рассказе Амирхана Еники читаем:

«Едва повозка выкатила в поле, дядя передал вожжи мне. Кобылка, хорошо знавшая руку хозяина, тотчас перешла на обыкновенную рысцу. И напрасно я погонял её, нетерпеливо дергал вожжами – она и не думала подчиниться».

Конь чужака к себе не подпускает, это вам не пони. Начнёт кусаться, брыкаться и сбрасывать седока, как необъезженный жеребец. Заржёт, следом дворовые псы лай поднимут. Все сбегутся! А ведь крестьяне урядника не дожидались, тут же вершили самосуд. Забивали вора жердями и нагайками до полусмерти. И их понять можно. Конокрад ведь отнимал самое дорогое, что было в хозяйстве, – кормильца. Значит, поделом…

Говорят, Шакур понимал лошадиный язык. Мог любую лошадь заговорить. Что-то такое ласковое шепнёт на ухо, в губы ей сухарик сунет, и та уже покорно за ним следует, как влюблённая девушка. Интересная «фишка» была у Шакура: он на копыта валенки надевал, чтобы шума не было и следов не оставалось.

Народная молва со временем облагородила его: приукрасила, наделила хорошими чертами. Разбойник теперь стал добрым и справедливым. Бедных он, конечно, не обворовывал (на кой ему хромой мерин?), а вот богатеев раскулачивал. У них забирал, а беднякам раздавал! Такой вот получился татарский Дубровский. Но что здесь правда, а что вымысел?

КАК ВОР В ЛИТЕРАТУРУ ПРОКРАЛСЯ

Казанский писатель Евгений Сухов, в начале 90-х несколько месяцев провёл в архиве МВД, изучая уголовные дела Чутеевских конокрадов. Потом эти материалы превратились в исторический роман, который вышел в «Таткнигоиздате». Это была первая книга Е. Сухова, а сейчас они уже даже на полке не умещаются – нужен книжный шкаф для ста тридцати криминальных и исторических романов, вышедших в московских издательствах миллионными тиражами. Один из них – «Алмазы Сталина» –был экранизирован режиссёром Борисом Казаковым в 2016 году, по некоторым другим сняты передачи «Следствие вели…» с Леонидом Каневским.

Шакур-карак был в самом начале его творческого пути – в далёком 1994 году. Евгений давно уже перебрался в Австрию, но родину свою не забывает, и вот этим летом мы с ним случайно встретились на улице Пушкина. Повспоминали Казань нашей молодости, общих знакомых, а потом я расспросил его о романе «Шакур-карак».

Писатель Евгений Сухов

– Женя, с чего всё началось? Чем тебя привлёк этот «благородный» разбойник?

– В году 92—м к нам в литературную мастерскую, которую вёл писатель Диас Валеев (занятия проходили в редакции «Комсомольца Татарии». – Прим. ред.), пришёл Анвар Маликов из пресс-центра МВД и предложил студийцам написать что—нибудь о советской милиции, о следователях. Позитивное, конечно. Охотников набралось человек десять. Он пообещал доступ в архивы. Можно было ознакомиться с уголовными делами, вещдоки потрогать, встретиться со следователями. Меня «зацепили» два дела: о Шакуре—караке и банде Кормакова. Много интересного мне рассказала директор музея МВД Татарии Людмила Алексеевна Мещерякова. Она прекрасно во всех делах разбиралась. Кстати, потом по моим следам пошёл драматург Туфан Миннуллин, собирая материалы к пьесе «Конокрад». Так вор обосновался в литературе и получил вторую жизнь.

– Сколько томов было в уголовном деле конокрада?

– Много. Кажется, около сорока папок, очень пухлых. Разбирались с бандой основательно, соблюдая закон. В них заявления от потерпевших, чистосердечные признания, показания свидетелей, акты осмотров, допросы, допросы… Что-то на машинке, что-то от руки, на русском и татарском – тогда писали по-арабски. К таким документам прилагался перевод на русском. Фотокарточки преступников в профиль и фас. Целыми днями я пропадал в архиве, погружаясь в атмосферу тех дней и событий. Под вечер в ушах даже появлялся конский топот и посвист конокрада. Я становился то одним из членов банды, то одним из группы следователей. Придя домой, садился за свою печатную машинку «Москва» и стучал до боли в пальцах. Помню, буквы «о» и «с» бумагу с копиркой насквозь простреливали. Я печатал, печатал до самого утра. Так был увлечён…

– Твоё мнение, Шакур – вор или народный герой?

– Однозначно вор! Потомственный, профессиональный, безжалостный. Угрызений совести он не испытывал. Говорил, что у него такая судьба, в его роду абсолютно все крали лошадей, и это «ремесло» ему завещали. Другого он ничего не умел. Шакур был ярко выраженным лидером, очень харизматичный. Мог и необъезженного жеребца утихомирить, и человека за собой увлечь. Говорил тихо, убедительно. Даром внушения обладал. Сила в нём была какая-то внутренняя. Его уважали, с ним считались. Можно сказать, что он был некоронованным вором в законе! Конечно, когда к нему бедняки обращались за помощью, то не отказывал. Кому гривенник даст, кому рубль или казакин со своего плеча, а иному и коня подведёт. Ворованного, конечно. Хитёр был, таким образом он земляков подкупал, делал соучастниками. Они же первыми сообщали ему о появлении милиции. И даже с вилами на защиту благодетеля вышли, когда того пришли арестовывать. Да, и такое было. С тех пор на родине конокрада в селе Чутеево Апастовского района этого бандита считают национальным героем. Именуют уважительно, не иначе как Шакур бабай!

– Говорят, мечети строил. Сиротам и погорельцам помогал…

– Однако это не помешало шакуровцам обчистить в 1923 году сельскую больницу в Ульяновской губернии. Тогда они забрали с собой посуду, мыло, бельё на сумму около 150 тысяч рублей. Так что это было обыкновенное ворьё…

– Как он выглядел? Скорее всего, снимки, которые были сделаны после задержания милицейским фотографом, были единственными в его жизни…

– Ну, такой благообразный седой старик 63 лет в каракулевой папахе. Худощавый. Если не знать, кто он на самом деле, то можно подумать, что сельский мулла. Перед тем, как отправиться на дело, Шакур усердно молился. Аллаха просил о помощи! Такое вот перевёрнутое представление о добре и зле. Конечно, он понимал, что воровать – большой грех. Но назад пути уже не было. Засосала его воровская жизнь. Он сам уже стал заложником хорошо организованной структуры, которую создал. Это был семейный клан, куда постороннему вход заказан.

О появлении чужака в Чутеевских краях Шакуру сразу же докладывали. Везде имелись свои люди. В милиции они тоже были и в конторах, где «паспорта» с печатью на краденых лошадей выдавали, иначе продать её было бы затруднительно, да и то за полцены. А торговали ворованным на улице Мокрой, где сейчас ЦУМ стоит. Здесь тогда всё в навозе было. По весне вонючее болото растекалось. Так вот это была хорошо организованная преступная группировка. Отлично смазанный механизм. Поэтому их долго не могли поймать. Как только устраивали засады, шайка мистическим образом улетучивалась…

– Но всё же верёвочка оборвалась. Как это произошло?

– Один из чекистов женился на родственнице Шакура Рахимова. Не знаю, по любви или такое было задание, но повышение он потом получил. С этой свадьбы и начали отсчитывать золотые карманные часы Шакура-карака, с выгравированным аргамаком на выпуклой крышке, последние месяцы и дни конокрада и его банды.

За разговором мы не заметили, как подошли к продолговатому зданию бывшей онкобольницы, которое стоит на Кремлёвском холме, за крепостной стеной. Сухов показал на крайние окошки и сказал:

– Именно здесь их расстреляли 17 декабря 1926 года. В дальней камере. Раньше это была пересыльная тюрьма. Я эту камеру потом тщательно осмотрел. Когда пишешь книгу, это важно. Потрогать, прикоснуться к стенам, которые слышали… Весь процесс подробно освещался в газете «Красная Татария». Интерес общественности был большой. Потом мне дали адресок того, кто приводил приговор в исполнение. Это бывший начальник уголовного розыска Махмуд абый, фамилию уже не вспомню (начальник Татцентророзыска НКВД ТАССР Махмуд Мухамеджанов. – Прим. ред.). Я поехал к нему в Арск. На тот момент ему исполнился 101 год, но память оставалось цепкой. Все детали старик на удивление хорошо помнил. 78 членов шайки тогда были привлечены, 15 бандитов приговорены к высшей мере. Расстрел происходил следующим образом. Накануне из здания, где располагался ТатЦИК, в тюрьму был протянут телефонный провод, по нему заслушивался доклад о ходе исполнения приговора. Всего в расстреле участвовали трое: начальник угро Махмуд абый, начальник тюрьмы и прокурор. Им выдали револьверы системы «Наган». Всё происходило спокойно, по-деловому. Преступников никуда не выводили, в подвал не спускали, к стенке не ставили, глаза не завязывали. Расстреливали прямо в камере. Отпирали засовы, докладывали по телефонному аппарату, который держал в руках дежурный: «Открыли камеру под таким-то номером, где содержатся воры-конокрады в количестве столько-то человек». Следующее донесение: «Проводим перекличку, сверяемся со списком». Далее: «Зачитываем приговор…» В трубке на другом конце слушают: «Именем Советов рабочих, красноармейских и крестьянских депутатов Автономной Татарской Социалистической…» А затем раздаются выстрелы, крики, стон. Вот так по-будничному. Тех, кто попытался оказать сопротивление, уложили первыми. Сам же главарь Шакур Рахимов опустился на намазный коврик и начал молиться. Ему выстрелили сверху в тюбетейку. Пуля прошила Коран, обтянутый шкурой жеребёнка. Трупы родственникам не выдали. Только личные вещи вернули, и Коран в том числе. Их тайно захоронили где-то на окраине Казани. По одной из версий, произошло это на склоне оврага, там, где сейчас проложена железнодорожная ветка «Москва – Свердловск» (в районе улицы Абжалилова). Когда мы были пацанами, то частенько в этих оврагах играли. Однажды весной, когда сошёл снег и образовался провал, перед нами раскрылась яма, а в ней –человеческие кости и черепа. Я сейчас думаю: а не кости ли это Шакура-карака и его подельников?..

– Много ли вымысла в твоей книге?

– Немного, я старался следовать документам и не искажать правду. Но у романа свои законы. Поэтому я позволил себе пофантазировать по поводу того, какими были жёны Шакура (ни фото, ни описания внешности их не сохранилось), я расписал жениха-провокатора, который сдал банду. Придал ему определённые черты. Ситуации какие-то расписал. Но делал это осторожно. Когда рукопись была готова, я думал, что люди из МВД захотят с ней ознакомиться, но наступили лихие 90-е, время было мутное, и им стало не до литературы. Я этому даже обрадовался, так как не хотелось, чтобы цензура прошлась по рукописи и сделала «обрезание». Отнёс в «Таткнигоиздат». Через какое-то время мне позвонили и сказали, что рукопись одобрена, но у них закончились твёрдые обложки, придётся подождать. Ну, тогда я согласился на мягкую. О том, что роман вышел, узнал на улице Баумана. Иду, смотрю – на лотке лежит книга, а на вишнёвой обложке знакомое имя – Евгений Сухов. В тот день я получил зарплату кандидата наук и сразу купил пять экземпляров, ведь это была моя первая книга! С неё всё и началось…

«На пять замков запирай вороного — выкраду вместе с замками…»
Слова из песни Яшки-цыгана из к/ф «Неуловимые мстители»

Автор: Адель Хаиров
Фотограф: Александр Ефремов, из архива музея МВД РТ
protatarstan.ru