В исторических источниках Некрашунцы появляются в далеком XV веке. Еще 70 лет назад здесь кипела мусульманская жизнь, о чем сегодня напоминает только заросшее татарское кладбище. Куда исчезли некрашунские татары, узнавали журналисты «Белсата».

Деревня Некрашунцы находится у самой границы с Литвой, на севере Гродненской области. Сегодня здесь можно увидеть лишь несколько опустевших хуторов, поросших кустарником. Вокруг тишина, которую изредка нарушают маленькие куропатки с колхозного поля. Мы приехали, чтобы отыскать следы магометанской культуры, которая процветала здесь еще 70 лет назад. Татар из окрестностей соседних Алекшишек, Милькунцов, Улановщины, Талькунцев, Камейш и других хуторов и деревушек здесь собирала деревянная мечеть, от которой осталось несколько камней на колхозном поле.

В детстве мечеть посещал выдающийся политик, генерал-лейтенант, исследователь литовских татар, один из первых премьер-министров Крыма Матей Сулькевич, родившийся в Камейшах. Интересно, что еще до войны, в самом начале ХХ века, на ремонт мечети в Некрашунцах пожертвовали средства королевское правительство в Египте и татары США. Еще в 1950-е годы здание разобрали и отдали на хозяйственные постройки.

Миновав пустые хутора, мы доехали до кладбища, которое по-татарски называется мизар. Считается, что самые старые захоронения здесь от XIX века. Однако в исторических источниках Некрашунцы упоминаются еще в 1415 году. Кто знает, может, под этими могилами скрываются более древние захоронения? В Некрашунцах осталось два мизара. Бродя среди каменных плит, на некоторых еще можно разобрать арабскую вязь, которой писались имена умерших и молитвы из Корана. Один мизар был для богатых и выдающихся татар, другой – для бедных. К сожалению, живых татар в Некрашунцах не осталось.

Единственную старую татарку мы нашли в соседней деревне Алекшишки. Как оказалось, Софья Криницкая родилась в Некрашунцах, и сегодня она последняя свидетельница татарской жизни в окрестностях.

«А какое ваше мусульманское имя?» – спрашиваю, ведь у каждого белорусского татарина или татарки есть два имени, для своих и чужих.

 

«Крещена я – Зелийма. Криницкая по мужу, девичья фамилия – Мухарская, – начинает свой рассказ женщина. – Я с 35-го года. Как жили? Вся околица была татарская, аж под Улановщину. Мечеть стояла, потом разобрали ее. А что деды? Жили, мучились. Нас трое у мамы было. Брат в Польше умер, сестра на Литве была – умерла. И я одна осталась. После войны колхоз был. Все забрали, лошадей, повозки. Выживали тем, что картофель сажали, корову держали. А так, полеводом в колхозе 22 года отработала».

После войны татарские семьи с некрашунских окрестностей массово эмигрировали в Польшу

Как рассказала Зелийма Криницкая, местный мална (мална – мулла, прим. переводчика), как и многие татары, после войны уехал в Польшу. Учить молиться и читать Коран было некому. Мечеть пустовала. В Западной Беларуси 1940-1950-х годов татар репрессировали, как и других представителей зажиточного населения. В 1950-е многие татарские семьи – как бывшие граждане Польши – репатриировались из Беларуси на понемецкие территории. Отец Зелиймы разделил судьбу многих западных белорусов: еще в 1939 году ушел в польскую армию, в 1940-м под Кривым Рогом в Украине попал в советский плен, потом вместе с армией генерала Андерса в Англию, а после войны перебрался в Гданьск, куда и пытался перевезти семью.

«Отца Матвей звали, по-нашему Мехмет. Забирал он нас, забирал… Мама пыталась документы сделать, но не получилось. Я уже замужем была, другая фамилия, поэтому труднее было. Дядя наш зато поехал с семьей. Сестра его с мужем в Литву уехала. И так многие. Здесь же много татар жило, но как стали колхозы, то люди бежали. Кто в Польшу, кто в Литву. А молодежь, кто в городах учился, там и оставались, – кто в Ивье, кто в Гродно. Разлетелись, и никого не осталось», – рассказывает женщина.

Поскольку ни мечети, ни духовного учителя в окрестностях не было, религиозная жизнь местных татар заникала. Единственная старшая татарка, которая умела читать Коран, умерла, а «крестить» (т.е. «азанить» – читать специальные молитвы при рождении ребенка) или хорошить некрашунские татары ездили в другие места, где был мална.

Свинину начала есть, когда лежала в больнице с менингитом

«Мама моя не умела читать молитв. Татарский язык трудный. Дед на железной дороге работал, и до войны они жили в Оренбурге в России. А как революция началась, дед умер, а мать вернулась опухшая. Настал голод, кошек и собак даже ели. А меня уже никто и не учил. Закон татарский такой, что очень нужно учиться и учиться. А тут война. Свинины, как малые были, не видели. А потом я лежала в больнице с менингитом в 1953 году, то конечно, там все жирное, привыкла и уже без разницы стало. Сама даже кабанов держала», – говорит Зелийма.

Местные татары, хотя не умели молиться, но все равно отмечали праздники – Курбан Байрам, Ашура Байрам. Пекли пироги, старались в праздники не работать. В доме Зелиймы в одном из углов висит древний мугир.

«Это как икона по-мусульмански. Только у нас вместо иконы татарские молитвы. От мамы остался. Есть еще и Коран старый», – объясняет женщина.

Вместе с Кораном, которому не менее 200 лет, Зелийма достала старые фотоснимки своей семьи, на которых можно увидеть, как жили местные татары. Есть снимок с похорон матери в Сорока Татарах 18 лет назад, Курбан Байрам в Ивьевской мечети, когда здание еще было голубым, а вот и самое старое фото – мать Зелиймы вместе с братом, эмигрировавшим в Польшу.

«Жили, ничего хорошего не видели, а теперь жить и жить, так умирать надо. Прошу только Бога, чтобы на своих ногах», – на прощание говорит Зелийма.

 

Сегодня в Беларуси проживает чуть более 7000 потомков воинственных татар, которых 600 лет назад пригласил в ВКЛ князь Витовт. В начале ХХ века на территории Беларуси действовало более 20 мечетей, сегодня их осталось только 8. Культура и традиции белорусских татар, которая хранилась веками, пришла в упадок всего лишь 70 лет назад. Войны, борьба советской власти с «опиумом для народа», разрушение мечетей и мизарей, репрессии, репатриации, позже переселение молодежи в города. Таким образом о магометанах в Некрашунцах сегодня напоминают только молчаливые мизари с поваленными надгробиями.

 

Паулина Валиш/ИР, фото Василий Молчанов, belsat.eu