Четверть века коллекция картин на холстах и ватманах татарской художницы Гюзель хранилась в пригороде Парижа, и была скрыта от глаз публики, и это после успешных выставок в Амстердаме, Кембридже, Вашингтоне, Нью-Йорке, самом Париже. Два последних десятилетия художница вела затворническую жизнь, которая была отягощена коварной болезнью, и оборвалась в 2014 году. Макудинова Гюзель, родившаяся в годы второй мировой войны в небольшой татарской деревушке на берегу Волги, была похоронена в Париже.
Общество «Татары Бельгии» получило картины и некоторые личные вещи, относящиеся к творчеству Гюзель, от ее друзей в ноябре 2016 года. В январе татары Бельгии организовали расширенную выставку в Брюсселе, приуроченную к 75-ому дню рождения художницы. Коллекция возвращается в мир.
Жизнь Гюзель Макудиновой можно сравнить с бурным горным потоком: он нес ее стремительно вперед, не давая планировать остановки, не позволяя самой выбирать направление, временами озаряя ее жизнь лучами солнца, чтобы затем снова обрушить на нее стихию, уволакивая в бездну.
Голод и нищета деревенской жизни послевоенных лет, беспомощность в передвижении до шестилетнего возраста, насмешки сверстников и побои отца острой болью вонзились в воспоминания детства, и не притупились даже с годами. Родственники помогли семье перебраться из голодной деревенской беспросветности в Москву, и там на заработки грузчика отец пытался обеспечить семью. В семье Гюзель говорили только на татарском, соблюдали мусульманские обычаи, и за это юную татарочку невзлюбили все дети в округе. Девочка росла без друзей, вечно голодная, терпела подлые унижения.
В школе нищая Гюзель донашивала одежду своих одноклассников, с трудом переносила насмешки учителей и сверстников. Она мечтала танцевать, но у матери не было денег даже на одежду для занятий. В семье не было любви ни между родителями, ни между детьми, и Гюзель всегда остро ощущала свое одиночество.
Все изменилось в тот день, когда Гюзель впервые попала в Третьяковскую галерею. Опьяненная от созерцания великих картин, она долго оставалась под впечатлением от посещения музея. Искусство стало ее утешением. Будучи уже подростком она встретила художника Василия Ситникова, который пожалев юный талант, стал давать ей бесплатные уроки в своей студии. Картины Василия Ситникова не принимала советская система, однако они пользовались популярностью среди заграничных коллекционеров.
Главным же событием в жизни Гюзель стала встреча с Андреем Амальриком. Молодой независимый мыслитель хорошо разбирался в искусстве, дружил с такими художниками как Оскар Рабин и Анатолий Зверев, хорошо знал историю, писал политические статьи и книги. Гюзель и Андрей были счастливы: их объединяло искусство и скрепляла любовь. Пара вращалась в кругах альтернативных советской системе художников, в гостях у них бывали иностранцы, которых привлекали как смелые мысли Андрея, так и картины Гюзель. На провокационные взгляды Амальрика правительство СССР ответило исправительными работами в сибирских глубинках. Гюзель последовала за ним и в ссылку, поддерживая мужа преданной заботой. Ей удалось пронести письмо Андрея заграничным друзьям, и благодаря этому правительство Королевства Нидерландов смогло помочь им выехать из Советского Союза в 1976 году. Так началось вынужденное проживание Гюзель Амальрик в Европе. Как ей тогда казалось – временное пребывание, оказалось постоянным и последним местожительством.
Вернисаж картин Гюзель, организованный Союзом «Татары в Бельгии» привлек внимание как соотечественников художницы, так и местную европейскую публику, которая ранее уже была знакома с ее творчеством. В Брюссель на открытие выставки 21 января приехал член правительства Нидерландов, ныне на пенсии, Уильем-Хендрик де Бофор (Willem-Hendrik de Beaufort, незаглавная буква «д» в частичке фамилии указывает на его дворянское происхождение). Он дружил с семьей Амальрик, хорошо помнит их первые интервью по прибытию в Амстердам, ему небезразлично художественное наследие Гюзель, и на вернисаже он выразил свою радость по поводу того, что публика снова может наслаждаться полотнами татарского художника. «Гюзель была не совсем счастлива на чужбине. Чета Амальрик не смогла долго прожить в Амстердаме. Вскоре после прибытия они переехали в Париж, а еще через два года Андрей Амальрик погиб в автомобильной катастрофе. Это стало большим ударом для Гюзель, и она никогда более не смогла окончательно оправиться. Последние годы она вела уединенный образ жизни», – рассказывал господин де Бофор . «Но сегодня, видя как татарское сообщество полноценно и содержательно представило творчество Гюзель, с каким большим трудолюбием на энтузиасткой основе они организовали вернисаж, я спокоен за будущее столь уникальной коллекции».
Семья Амальрик, в принципе, оказалась высланной из родной страны из-за книг Андрея — «Просуществует ли Советский Союз до 1984 года?» и «Нежеланное путешествие в Сибирь». Эти книги были популярны среди западных исследователей, одним из которых является бельгийский профессор Эммануэль Вагеманс. За годы преподавания в университете города Лёвен KU Leuven, он написал десятки книг на русском языке о различных исторических эпохах Российского государства. Крупнейший исследователь, знаток русской словестности и литературы, профессор свое научное видение ситуации изложил на вернисаже,и назвал следующие причины появления книги на том историческом промежутке: озабоченность Амальрик судьбой своей страны в свете ожидающей ее в будущем неминуемой катастрофы, и необходимость опровергнуть неверные представления об СССР, которые были распространены в Европе и США, о якобы происходящей либерализации советского режима. Именно профессор Вагеманс предложил слависту и зампредседетеля «Союза Татар Бельгии» Регине Валеевой принять коллекцию картин Гюзель Амальрик, понимая, что знания руководителей и опыт работы организации позволят художественному наследию татарского артиста получить доступ к широкой публике, которая по достоинству оценит историю художницы.
Как истинно татарская женщина с сильным духом и кротким нравом, Гюзель следовала за мужем во все европейские города, где он выступал на конференциях и читал лекции в университетах, как когда-то она следовала за ним по сибирским ссылкам. Словно бы стремясь впитать его в себя, не позволяя ни дню, ни часу разлуки вмешаться в этот процесс, чтобы затем также максимально продуктивно выразить его сущность через свое художественное воспрятие. Даже фотографы с их скоростной техникой не сделали столько портретов Андрея Амальрик, сколько сама Гюзель смогла нарисовать его маслом, пастелью, акварелью, карандашом.
Но одиночество накрыло оглушающей пустотой: проезжающий грузовик на трассе с миллиметровой точностью перерезал стальной пластинкой сонную артерию мужа. Детей у них не было, родственники на родине все как один отреклись от “жены диссидента”, и торопливо вписывали в анкетах отрицательный ответ на вопрос “Есть ли у вас родственники за границей?”. Гюзель осталась совсем одна в чужой стране.
Она изливала свои страдания акварелями на больших листах ватмана. Еще оставались пачки дорогой мануфактурной бумаги на основе льна, но бережливая Гюзель покрывала своими картинами обе стороны бумаги. Русалки, ангелы и пророки выходили из-под ее кисти абсолютно естественными, словно она была с ними близко знакома. О сюрреализме или фэнтези не может быть и речи. Скорее, по аналогии с литературным направлением, это можно обозначить как магический реализм. Знакомые просили ее писать портреты, то, что у нее раньше великолепно получалось, но Гюзель была одержима летающими на котах ведьмами, заколдованными лесами, лунными полянами, танцующими растениями, вырывающими из-под сознания далекими рассказами о лесных шурале и другой нечисти – весь ее мир пришел в хаос, и никогда ему уже не было выпрямиться в прежнюю форму.
Чтобы выразить настроение художницы в выставочных залах РЦНиК в Брюсселе звучала музыка татарского композитора Ф.Яруллина, и солистка ТАГТОиБ им. М.Джалиля Алина Штейнберг, подчеркивая атмосферу тревоги и страха в картинах Гюзель, исполняла партию лесной нечисти из балета “Шурале”. Мистика и грация этого танца идеально передают творческий характер работ Гюзель.
В конце 90-х – начале 2000-х Гюзель Макутдинова в той местности, где она проживала, встретила две добрые семьи – Франсуа Колле (François Collé) и Александра Троппи (Alexandre Troppi). Они также приехали на выставку в Брюссель, чтобы поделиться эмоциональными воспоминаниями, а также порадоваться тому, что картины Гюзель обретают своих благодарных зрителей.
Действительно, рассказывает Франсуа Колле, она приходила в нашу церквушку, чтобы наблюдать за молящимися прихожанами, она находила здесь покой и умиротворение. В последние годы Гюзель уже не всегда следила за временем, видимо оно перестало иметь для нее значение. Однажды она пришла в церковь, перепутав день недели. Здание было закрыто, а она же, наоборот, ожидала увидеть полный зал прихожан. Приподнявшись на цыпочках, и заглянув сквозь окошечко внутрь, удивилась пустому залу и сказала: “Всем молящимся Господь позволил вознестись в небо, одна я грешная осталась.” В чем себя обвиняла эта женщина – так и осталось неясным. Последнее десятилетие Гюзель совершенно избегала близких социальных контактов.
Одиночество и страдание застыло в отдельных полотнах художницы. Словно только ей одной известна та палитра красок, которая точно передает душевную боль и тоску. Народная песня “Саз” в исполнении Альфии Харисовой на татарском и французском языках с аккомпанементом Мусы Маликова на выставке передало дух ее картин.
Символическим совпадением оказалось, что Луиза Бухараева, президент французской ассоциации “Диалогические перспективы”, которая также заинтересовалась исследованием жизни и деятельности Гюзель, хорошо знакома с местностью, где жила художница. Луиза Бухараева подготовила великолепное выступление на французском языке: “Гюзель Амальрик провела последние годы своей жизни во Франции недалеко от прекрасного парка Со, к югу от Парижа. Я была поражена тем, что, находясь совсем близко к этим местам, возможно мы восхищались теми же пейзажами цветущих вишневых деревьев в апреле, покрытых инеем и дрожащих от холода зеленых насаждений классического французского сада в январе…Главное то, что среди татар, проживающих в европейских странах, находятся такие соотечественники, которые своей индивидуальной и коллективной работой не дают бесследно исчезнуть тем находкам, которые действительно составляют сокровищницу татарской культуры за рубежом, дают им вторую жизнь, придают новый блеск.”
Талант татарской женщины проявился не только в жанрах изобразительного искусства, но и в литературе, где она представлена под именем Гюзель Амальрик. Единственная работа, увидевшая свет, – это автобиографический роман на русском языке «Воспоминания о моем детстве», который был тут же переведен и издан на немецком, французском, нидерландском, английском языках. Второй труд – «Книга снов», предвестник многих ее художественных полотен, так и остался напечатанным лишь в штучных экземплярах. Все эти работы, а также личная печатная машинка автора были также выставлены в Российском центре науки и культуры, в мини-музее художницы. Организаторы мероприятия и хранители коллекции, члены союза “Татары Бельгии”, намерены выставлять работы и в дальнейшем в разных городах Европы.
Лилия Шмитц.
фотографии предоставлены Российским центром науки и культуры в Брюсселе
