Римзиль Валеев уверен, что Стратегия татар поможет реализовать назревшие реформы.
Общественный деятель Римзиль Валеев один из немногих участников разработки Стратегии, кому удалось задать структуру дискуссии вокруг этого документа. Он подготовил «30 вопросов к татарскому народу», ответы на которые должны войти в окончательный документ, а разработчикам подсказать направление мысли. В интервью KazanFirst собеседник рассказывает, чем именно должна стать готовящаяся Стратегия для татарского народа.
– В чем сегодня актуальность создания Стратегии татар?
– Идея Рустама Минниханова о необходимости создания Стратегии была актуальной давно, буквально витала в воздухе. Вопрос о ней был поставлен уже на VI Съезде Всемирного конгресса татар в 2017 году. Эта тема актуальна ещё и потому, что в самом Конгрессе происходили структурные изменения и переформатирования. В национальных организациях, в татарской общественной жизни тоже назрели реформы.
Тот список из 30 вопросов к татарской нации, с которым я вышел на заседании по разработке Стратегии в Доме дружбы народов, написал год назад по итогам VI Съезда ВКТ, когда главой Милли Шура был избран Василь Шайхразиев. Как оказалось, другого такого системного подхода к обсуждению документа тогда никто из участников заседания в Доме дружбы народов не представил. Даже для Шайхразиева, кажется, мой подготовленный материал стал неожиданностью.
– Как, на ваш взгляд, должна выглядеть Стратегия?
– Одни говорят, что это должен быть документ в виде толстого талмуда. Другие, что доклад на 30 страниц. Третьи – это должно быть какое-то постановление, указ.
На мой взгляд, исследовательская часть Стратегии должна быть большая, но сам её текст необходимо вместить в одну и полстраницы. А по современным понятиям документ может быть в виде нескольких слайдов.
Если хотим, чтобы создателей Стратегии поняли люди и Рустам Нургалиевич, то нужно её представить в таком формате. Это на сегодня самая доступная форма. Мне известно, что Рафаэль Хакимов свои 20 нарисованных слайдов уже отдал Василю Шайхразиеву. Свой вариант готовит Академия наук Татарстана.
– Кто ещё ведет работу по разработке Стратегии?
– Это представители различных региональных национальных организаций. Например, о своих предложениях высказался Нургали Яруллин из Магнитогорска. У него очень жесткие формулировки есть, текст опубликован на сайте Всемирного конгресса татар. Есть предложения уже от татар Израиля, Словакии. Очень основательные мысли прислало в ВКТ московское полпредство Татарстана. Не секрет, что Назиф Мириханов, бывший полпред, давно вынашивал свои идеи по отношению к Стратегии.
Но общий недостаток всех предложений – люди не различают понятия «концепция», «стратегия», «доктрина», программа – государственная или общенациональная. У татар не было политической воли раньше, мы занимались текущими событиями, не были готовы интеллектуально, чтобы сформулировать свою стратегию.
– А какие события сложились сейчас? Почему озаботились её созданием?
– Стратегия татар 90-х годов в основном выполнена. Она заключалась в том, чтобы в Татарстане добиться статуса союзной республики. Мы в России сейчас практически находимся на уровне союзной республики, просто страна другая, Советского Союза нет уже. Мы хотели раньше больше экономической и культурно-образовательной свободы. Есть! Конечно, самостоятельности в сфере образования нет, но инфраструктура развития СМИ и культуры есть. И эта система обслуживает и Татарстан и татарский народ.
Республика помогает другим регионам, где проживают татары. Мы ездим в регионы, даем концерты с татарскими исполнителями. Татарстан тратит деньги не только на себя, но и на все 5 миллионов татар. Дело в том, что у нас язык, культура, история, система информации – едины, они по своей природе фактически экстерриториальны. То, что мы сделаем для всех татар, полезно как Татарстану, так и всей России. Поэтому надо понимать, что если в республике развивается национальная инфраструктура, то аналогичным образом пойдут и культура, язык, история татар всей России.
Вопрос только остается за малым, то есть за носителями татарской культуры и инструментов идентичности. Телеканал ТНВ доставит нужные смыслы по телевизору, артистов привезем на Сабантуи и на концерты автомобилями, самолетами, научные конференции проведем вместе, книги где угодно издадим и продадим по интернету, учебники для всех татар напишем в Казани. Этот момент учитывался даже в советское время.
Федеральный центр, при всем своем желании, не может обеспечить книгами, учебниками и другими национальными институтами другие народы. Москва не может, например, заниматься развитием или сохранением нанайской культуры, издать фольклорную книгу по её культуре.
– В целом на эту работу есть официальный госзаказ со стороны Татарстана?
– Историк Дамир Исхаков, один из главных на сегодня деятелей Конгресса, хочет, чтобы был официальный заказ. Такого пока нет. Исхаков это аргументирует тем, что на каждый ответ в Стратегии необходима исследовательская поддержка.
Скажем, возьмем раздел «Образование» – под него нужны точные данные со всех регионов проживания татар об уровне знания татарского языка, о наличии кадров, учебников. Как это можно делать, чтобы 40 регионов дали такие сведения? А как узнать, сколько татар в каких регионах проживает, кто и куда переехал, кто в Казань приехал? Разве ответы такие бесплатно можно написать? Нет, поэтому нужен официальный госзаказ. Идеи и предложения можно собрать отовсюду, но Стратегию сделают эксперты.
– Вы верите в то, что татарской общественности удастся создать документ?
– Даже если не получится, даже если официальным СМИ и ВКТ запретят слово «стратегия», Стратегия будет актуальной. Каждый разработчик документа по-своему видит, всё равно каждый татарин сейчас задумался над тем, как дальше ему жить. Например, на прошлой неделе прошло собрание Союза писателей. У меня сосед в доме – Ринат Харис. Я у него спрашиваю, о чем говорили на собрании. Он мне отвечает: «Нет, о литературе не говорили. Говорили о нашей национальной идентичности, о судьбе народа и об отношениях с федеральным центром».
Сейчас все татары втянуты в коллективный поиск идей о том, как жить дальше. Вопросы-то есть. Поиск подходов идет. Поэтому каждый продвигает свои идеи. Но экспертам выпала миссия всё перебрать, отфильтровать, оставить всё полезное и эффективное.
– Почему же мы говорим о Стратегии татарского народа? Почему не о доктрине или плане?
– Стратегия – это долгосрочный план, где прописаны формы и средства достижения поставленных задач, вместе с кем или без кого этот план реализуется. Вот что нужно определять в документе.
Мы знаем, что во власти сейчас практикуется единоначалие с ручным управлением, осуществляемое по законам политтехнологий и с имитацией планирования. Как правило, стратегия и социология рисуются так, как хотят это видеть в верхах.
К сожалению, сегодня часто даже в федеральную Конституцию не заглядывают, не говоря уже о Конституции Татарстана. Мне очень обидно, что все говорят, у нас очень много стратегий, законов и концепций, но мало кто их не исполняет.
В нашу Стратегию надо вписать необходимость сохранения себя как нации и развитие в условиях многонационального государства, глобализации и современных информационных технологий. Для нас есть только одна альтернатива – инкыйраз по Гаязу Исхаки, то есть исчезновение.
– Какими способами можно выживать?
– Есть восстания, вооруженные восстания, есть демократический путь. Татары всегда выбирают конструктивный, демократический вариант развития. Наши соотечественники живут в 40 странах, в десятках ведущих регионов России. Там разные законы и правила, а Стратегия татар должна быть общей, единой. У нас одна доминирующая религия, одна базовая культура. Мы призываем к тому, чтобы уважать законы тех стран, где проживают татары по всему миру и в России. Наша Стратегия должна учитывать, что татары проживают дисперсно, относятся к разным социальным и политическим слоям и группам.
Среди разработчиков Стратегии пока нет единого решения: мы спасаем народ в Татарстане, в Поволжье и Урале или же татар в «островках» их проживания? Я считаю, что нужно акцентироваться на Татарстане и Поволжье-Урале. Если татар здесь не будет, то татарские «острова» очень быстро смоются.
– Татарам нужны ответы на конкретные вопросы. Найдут ли они их в создаваемом документе, скажем, на вопрос о смешанных браках?
– Эта тема очень часто поднимается, когда на заседание ВКТ собираются представители региональных национальных организаций и не только. Говорят, что при смешанных браках татарство вымирает, так как обычно дети от них не знают татарской культуры. Василь Шайхразиев сказал, что мы не можем говорить плохо или запрещать смешанные браки. Я с ним согласен. Во-первых, это бесполезно. Во-вторых, это странно звучит.
Ну а если предварительных разъяснений не хватило и смешанный брак случился… Понимаем же, что любовь и интимное притяжение выше национальности. Абсолютно убежден, что дети смешанных семей имеют две национальности, у них должно быть два языка, две культуры. И это хорошо. Если такого нет, значит, в этой семье нет равенства. Будут обиды и проблемы. Если культура и язык одного из родителей побеждают культуру и язык другого, то это ненормальная ситуация.
Человек, представляющий сразу две культуры, знающий сразу два языка своих родителей, более продвинут и перспективен. Это наиболее высокая ступень развития человека. У него намного шире кругозор, готовность к общению с миром и к профессиональной самореализации.
Если ты выходишь замуж или женишься на представителе другой культуры или национальности, то сразу надо договориться, что если родня с обеих сторон будет собираться, то песни за столом будут петься разные, в храмы и мечети тоже будем ходить в разные – как в ваши, так и в наши. Надо быть сразу к этому готовым. Вот такого равноправия сегодня почему-то не пропагандируется. Если такого нет, то либо семьи разбиваются, родители расходятся. Либо культура одного родителя съедает культуру другого. Либо у нас не получается, например, ни русская, ни татарская семья.
– Татарскую общественность также волнует вопрос о русскоязычных татарах. В последнее время о них начали говорить как о целом явлении. Что на это должна ответить Стратегия?
– Я ни одного русскоязычного татарина «не выгоняю» из нашего народа. Это его право. Если он интересуется своим народом, то пусть читает на русском языке о татарах, об истории страны и народа. Этого хватит на всю его жизнь. Он может своим детям рассказывать, откуда он произошел. Я знаю татар, которые лучше всего проявляют национальную идентичность с помощью русского языка.
Посмотрите, кто в выигрыше? Кто лучше? Вот я татарин, сторонник сохранения татарской самобытности, культуры и языка. Но у меня, например, есть сородич, который не хочет знать свой язык, и сосед по дому, который, проживая в Татарстане, не изучает татарский язык. Вот кто эти люди? Они выбирают моноязычие. А я уже двуязычный – знаю и татарский и русский языки. В этом наша фора, наше преимущество. Люди, которые знают два-три языка, – совсем другие люди. Интеллигентные и грамотные татары – настоящие носители русского языка, знатоки русской литературы, искусства, фольклора и так далее. Такие люди – русские, но ещё и татары по происхождению и культуре. Я горжусь, что я носитель русской культуры и языка. Но я еще татарин по происхождению, носитель своей культуры. Кто еще может так?
Ведь кто развивает русскую литературу в Татарстане? Неля Ахунова, Альбина Абсалямова, Айсылу Хафизова, Ахат Мушинский, Айдар Сахипзадинов. Если вспомнить старшее поколение, то Рустем Кутуй, Диас Валеев и другие, а также оперные и эстрадные певцы, актеры. В значительной степени татары и другие народы как раз и поднимают русскую культуру.
И все же нужно уделять больше внимания моноязычным землякам и татарской молодежи, отрывающейся от корней.
Когда пропишем основные принципы и глобальные задачи Стратегии, нужно заложить тактические действия и практические меры. Находя ответы на 30 вопросов, которые я озвучил на круглом столе конгресса татар как ветеран и эксперт этой организации. Посмотрим, кто окажется ближе к реальной жизни и высоким целям. Я тоже готовлюсь к этому разговору.
