НИКАКОЙ ЛИБЕРАЛИЗМ НЕ МОЖЕТ ПОШАТНУТЬ ЗНАЧИМОСТЬ ДЛЯ ЧЕЛОВЕКА
ИДЕЙ РАВЕНСТВА И СПРАВЕДЛИВОСТИ

Скоро будет сын из сыновей,
Будешь нянчить в ситцевом подоле.
Не хотела вызнать, кто правей, —
Вызнай и изведай поневоле.
Скоро будет сын из сыновей!
Ой, под сердцем сын из сыновей!
Вызолотит волос солнце сыну.
Не моих он, не моих кровей,
Как рожу я от себя отрину?
Я пришла, проклятая, к тебе
От полатей тяжких, от заслонок.
Сын родится в каменной избе
Да в соски вопьется мне, волчонок…
Над рожденьем радостным вразлад
Сквозь века и горести глухие —
Паровые молоты стучат
И кукует темная Россия.

Павел Васильев. 1932

Речь и письмо — более сложные средства коммуникации, нежели ритуалы. Письмо — это акт исторической солидарности, связанный со всеми историческими процессами. Письмо — это литературное слово, приспособленное к своему социальному назначению. Это уже далеко не разговорный жанр, он пользуется разным стилем, подразумевая конкретного партнера, слушателя, читателя. Научный язык отличается от художественного своей специализированностью, политическии насыщен программными штампами. Язык журналиста до предела облегченный, а в последнее время вульгаризированный, опошленный. Высоким стилем практически никто не пишет, поскольку такой жанр мало кто читает. Язык редко сохраняет нейтральность. Даже академический язык не лишен аксиологических выражений, а в политике он намеренно содержит апологетические, оценивающие и даже угрожающие выражения. Когда говорят «враг народа», то уже слышится приговор еще до решения суда. Фраза о «врагах рода человеческого» родилась в Древнем Риме и повторяется из века в век. В подобных фразах сама лексика программирует восприятие.

С древнейших времен людей сплачивала необходимость выживания. Борьба шла с голодом и врагами. Сохранению единства сообщества перед лицом недостатка пищи служила идея равенства и справедливости. Первобытный «коммунизм» с уравнительными принципами — это следствие не примитивного хозяйственного уклада, а форма раздела продуктов питания в условиях их ограниченного количества. Это способ солидарности, позволяющий человеку оставаться социальным существом, не опускаясь до биологического уровня. В случае массового голода социальные нормы разрушаются. В древние и средние века голод вынуждал бедных добровольно поступать в рабство. Даже в ХХ веке из-за голода многие порядочные женщины становились проститутками, содержанками, любовницами, своих детей продавали или отдавали «на вывоз», подбрасывали в другие семьи или учреждения. Голод доводил людей до каннибализма.

Массовый голод вызывает изменение социальной организации не только в области продовольственного механизма, но и политического режима, так как вынуждает государство насильно вводить потребительский коммунизм, сдерживать грабежи и насилие, регулировать экономику. Такие изменения в общественном строе подкрепляются изменениями в поведении и взглядах индивида, который теряет моральные принципы и политические ориентиры, одобряет применение мер, способных дать пищу. Идеологические тонкости людей перестают волновать. Для них становится важным, чтобы идеология благословляла на акты захвата, раздела, уравнивания, чтобы она прямо на них наталкивала. А почему, на каком основании — это становится делом десятым. Если при данных условиях более всего подходит Евангелие — идеология будет ссылаться на него и во имя заповедей Христа будет благословлять экспроприацию. Если в данный момент более подходящей окажется теория Карла Маркса — будет взята она. Голод резко обостряет уравнительные принципы и идеологию справедливости, что сохраняет свое значение и в сытые времена. Стремление человека к равенству вызвано инстинктом самосохранения, и оно с точки зрения создания солидарности имеет важнейшее значение. Никакой либерализм не может пошатнуть значимость для человека идей равенства и справедливости, поскольку за этими ценностями стоит самый сильный инстинкт — стремление к выживанию.

ХОЧЕШЬ МИРА — ГОТОВЬСЯ К ВОЙНЕ

Люди, живущие только своими чувствами, — это звери.

Лев Николаевич Толстой

Люди сплачивались не только под угрозой голода, но и перед лицом внешней опасности. Максима Si vis pacem, para bellum («Хочешь мира — готовься к войне») была сформулирована одним из древнеримских историков. Вплоть до эпохи Просвещения считалось нормальным доказывать свою силу перед лицом врага, опустошать его земли и города, засыпать его колодцы, опорожнять винные подвалы и вырубать сады, захватывать пленных или их искалечить и отпустить. Жестокость была нормой, а человеколюбие — исключением даже для священников, молившихся только за своих хозяев и прихожан. Радость от созерцания мучений и смерти врага имела общественно признанный характер. Цивилизация смягчила нравы, но до конца не искоренила зверя в человеке.

В эпоху капитализма появление наций создает новую форму солидарности — гражданскую. Вместе с тем до предела обостряются противоречия между богатыми и бедными. Казалось бы, острая классовая борьба должна была создать международную пролетарскую солидарность, но Первая мировая война развеяла иллюзии об интернационализме рабочего класса. Пролетарии всех стран не соединились. Оказалось, что национализм, патриотизм и шовинизм гораздо более сильные чувства, нежели межклассовая борьба.

Поиск внешнего и внутреннего врага остается в арсенале активных методов мобилизации отдельных групп, партий и даже целых наций. У фашистов, как и у ваххабитов, салафитов он достиг крайних форм. Сегодня Украина демонстрирует результаты разжигания шовинистических настроений, способных довести страну до гражданской войны. Борьба с «москалями» оказалась более сильным мотивом, нежели панславянство. И все это оправдывается стремлением к лучшей жизни, интеграцией с Европой, где, кстати, сумели преодолеть дикий патриотизм Первой мировой войны и звериный фашизм Второй мировой войны. «Оранжевые» революции легко разжечь и тяжело потушить.

ИГРА НА РАСТУЩИХ ШОВИНИСТИЧЕСКИХ НАСТРОЕНИЯХ ОПАСНА

Дайте людям цветную тряпку, и они будут умирать за нее.

Наполеон Бонапарт

К сожалению, прогресс общества не ведет автоматически к ослаблению радикальных сил. Фашиствующие движения возрождаются в самых разных обличиях: политических, религиозных и даже у спортивных фанатов. Образ врага стойко держится в арсенале мобилизационных лозунгов политиков, но он эффективен в короткие сроки. Долгосрочную политику на этом выстроить невозможно.

После прощания с коммунистическими идеями Россия не отказалась от противопоставления себя западному миру, прежде всего в вопросах расширения НАТО, а сегодня в связи с украинскими событиями. Вместе с тем и внутри страны время от времени подогреваются шовинистические настроения то в виде нападок на суверенитет Татарстана, то как кампания против лиц «кавказской национальности», наконец, в качестве образа врага выступили мигранты, что в ряде регионов вылилось в физические столкновения. Игра на растущих шовинистических настроениях опасна, она легко может повернуться против самих инициаторов и в перспективе не приносит дивидендов никакой нации.

В ЭТНИЧЕСКОМ ЖЕ РАЗРЕЗЕ СТРАНА ПРЕДСТАВЛЯЛА ВЕЛИКОЕ МНОЖЕСТВО НАРОДОВ

Мы живем в очень странное время и с удивлением отмечаем,
что прогресс идет в ногу с варварством.

Зигмунд Фрейд

Россия может быть сильным государством только в одном случае — соблюдая интересы всех народов страны. Популярная в России идея державности почему-то связывается с доминированием русских и православия. В прессе любят обсуждать формулу графа Уварова «Самодержавие. Православие. Народность», выдвинутую как антитеза девизу Великой Французской революции «Свобода, равенство, братство». Николай I эту формулу провозгласил национальной идеей, но она пуста. Даже в те времена она противоречила действительности, а примерять ее к сегодняшнему дню и вовсе абсурдно.

В формуле Уварова звено «Православие» противоречило многоконфессиональному строю империи, возникшему после известного указа Екатерины II о веротерпимости. Законодательство давало преимущество православным, но вполне конкретно защищало права католиков, мусульман и иудеев. Оно даже допускало в определенных границах действие религиозных законов, в частности, шариата — в Туркестане в полном объеме, а в европейской части России в семейном и наследственном праве.

Еще более запутанной оказывается трактовка народности, которую Уваров понимал как следование традициям в противовес иностранному влиянию. Однако в империи жили подданные, поделенные на сословия и этносы, а вовсе не народ, как граждане. Князей, графов, дворян, помещиков и даже состоятельных купцов никак нельзя причислить к народу. Демонстрируя свою элитарность весь двор, весь свет демонстративно говорил по-французски. Пушкин, с которого начинается современный русский язык, писал Чаадаеву по-французски: «Друг мой, я буду говорить с вами на языке Европы. Он более близок мне, чем наш собственный». Это было общее настроение. Французский язык и культура воспринимались как цивилизация в отличие от всего российского, как народного. При этом повсеместно ругали Францию. Как писал один из поэтов той поры, «рукой победной, но в рабстве мы умами, клянем французов мы французскими словами».

Сословный строй России никак не сочетался с гражданством/народностью, присущей республике, а не монархии. Собственно одной из задач Французской революции и было уничтожение всех сословий, объявление всех гражданами с одинаковыми правами: «Один человек — один голос». Империя же по определению опиралась не на суверенитет народа, а на наследственное право. Николай I, подхватив лозунг Уварова, тем самым обозначил кризис монархизма, ибо принцип народности заимствован у Французской революции и его ни в какой форме нельзя увязывать с самодержавием.

В этническом же разрезе страна представляла великое множество народов. Пушкин, живший как раз в то время, писал в известном стихотворении:

Слух обо мне пройдет по всей Руси великой,

И назовет меня всяк сущий в ней язык,

И гордый внук славян, и финн, и ныне дикий

Тунгус, и друг степей калмык.

ВОТ ЭТО — НЕМЕЦ, ЭТО — ПОЛЯК, ЭТО — ГРУЗИН,
ТАМ — ФИНЛЯНДЕЦ, ЭТОТ — ТАТАРИН

Пушкину, как и всем его современникам, было очевидным, что конгломерат народов и есть держава. Побывавший в России француз маркиз де-Кюстин свидетельствует о своем разговоре с императором Николаем I на балу: «Вы полагаете, что вы среди русских, сказал государь в этом разговоре, указывая на окружающих. Вы ошибаетесь: вот это — немец, это — поляк, это — грузин, там — финляндец, этот — татарин… И все вместе и есть Россия». Императоры именно так понимали державность, ведь в их титулатуре значились все земли и народы: «Божиею поспешествующею милостию, Мы, NN, Император и Самодержец Всероссийский, Московский, Киевский, Владимирский, Новгородский; Царь Казанский, Царь Астраханский, Царь Польский, Царь Сибирский, Царь Херсониса Таврического, Царь Грузинский, Великий Князь Финляндский и прочая, и прочая, и прочая». В гербе над двуглавым орлом красовались три короны — символы покоренных Казанского, Астраханского и Сибирского ханств. Самодержавие по определению не могло себя представлять чисто русским или исключительно православным государством. Исторически державность России понималась как единство всех наций и культур, чем она и отличалась от республиканской формы государственного устройства, провозгласившей лозунг гражданской нации.

При всей реакционности, антиреволюционной направленности формулы Уварова, к его чести следует сказать, что он в качестве министра вывел русское просвещение на новый европейский уровень в полном противоречии с постулатами своей идеологии. Кстати, за вольнодумство и пострадал.

Нынешние политики, призывающие к державности, должны понимать изначальную многонациональную природу России. От этой исконной черты невозможно избавиться в принципе, не существует такого способа. Ни законодательство этому не может помочь, ни авторитарный режим и даже выселение народов. Те ученые, которые предлагают методы ассимиляции народов, продают продукт с душком, заведомо зная, что не существует в принципе никаких «плавильных котлов». Насколько многонациональность заложена в природу России, показывают последние события. Создавая «Большую Россию», работая с соотечественниками, «возвращая» территории, Москва получает «в придачу» к русским еще и татар, украинцев и другие национальности. Так случилось в Крыму, где наряду с восстановлением прав русского языка возникла тема возвращения прав депортированных крымских татар.

Сегодня идет кампания по защите русских в Донецкой области, но если немного копнуть и посмотреть этнический состав Донбасса, то мы обнаружим донских казаков, украинцев и даже небольшой отряд татарских шахтеров. Это судьба русских или, как выражались в старину, их планида — идти рука об руку с другими народами.

Кстати, императоры не только понимали значение татар в объединении Евразии, но и использовали их в международной дипломатии и торговле. Не случайно вдоль границы империи в крепостях строились татарские слободы и даже целый татарский город Оренбург, предназначенный для экспансии в Центральной Азии. Грамотные татары нужны были именно для выполнения посреднических функций и торговли. Эта миссия неизбежно вернется, ибо татары никогда не были зачинщиками смуты, они были стабилизирующим, интегрирующим фактором, несущим европейские знания.

Язык коммуникации для укрепления этнического или межэтнического сообщества нуждается в собственном стиле, который исключает противостояние интересов, подразумевает некий консенсус ядра сообщества. В нем не может быть доминирования интересов этнических или территориальных групп, деления людей на наших и чужих, использования образа внешнего и внутреннего врага. В нем должна быть позитивная мотивация, чему служат исторические образы и символы. Об этом в следующей статье.

Не знаешь, что лестней для мудрости людской:
Иль вавилонский столп немецкого единства,
Или французского бесчинства
Республиканский хитрый строй.
(Федор Тютчев. 1848)

Рафаэль Хакимов, «БИЗНЕС Online»