Ансамбль народного танца Игоря Моисеева – визитной карточка нашей страны, ему рукоплещет весь мир. Основоположник особого жанра в хореографическом искусстве, Игорь Моисеев довел народный танец до совершенства, поставив его в один ряд с балетной классикой. В репертуаре ансамбля есть номера, которые поставлены почти 70 лет тому назад, но они и сегодня любимы публикой – все концерты моисеевцев проходят с аншлагами.

Отличительные черты школы танца И.Моисеева – высокий профессионализм, виртуозная техника, способность к передаче импровизационной природы народного исполнительства. Его выпускники – универсальные артисты, свободно владеющие всеми видами танца. Танцовщик моисеевской школы – лучшая рекомендация в любой точке планеты, в любом хореографическом коллективе.

И.Моисеев всегда избегал называть имена своих танцовщиков: “Выделишь одних, обидятся другие. Ансамбль – значит вместе”. Но за каждым именем в программках разных лет встает вереница ярких сценических образов, полюбившихся нескольким поколениям зрителей. Среди них имя бывшей ведущей солистки ансамбля, Народной артистки России ГюзельМахмудовныАпанаевой, являющейся с 2000 года директором Школы-студии при Государственном академическом ансамбле народного танца под руководством И.Моисеева. Выступая в ансамбле с 1966 года, ГюзельМахмудовна, благодаря прекрасным природным данным и яркому темпераменту, заняла место одной из ведущих солисток. И.Моисеев многие танцы ставил именно на нее. В ансамбле народного танца она проработала 34 года, тогда как средний стаж артиста – 20 лет.

Предками Апанаевых являются казанские купцы, предприниматели, общественные и религиозные деятели. ГюзельАпанаева родилась в Москве, куда ее родители перебрались еще до Великой Отечественной войны. Отец – Махмуд Рашидович Апанаев – приехал в столицу из Казани, где окончил татарский педагогический техникум, продолжил обучение в Москве. В столице он встретил свою будущую жену – ЗайнабГибадулловну Хабибуллину, родом из Оренбурга. Апаневы работали в столичных татарских школах – Махмуд Рашидович вел математику, а ЗайнабГибадулловна преподавала в начальных классах. После войны татарские школы закрылись, и семье Апанаевых предложили поехать на периферию. Родители ГюзельМахмудовны, решив остаться в столице, были вынуждены поменять профессию. Махмуд Апанаев пошел работать токарем на завод, а ЗайнабГибадулловна трудилась корректором в издательстве иностранных и национальных словарей.

Брат ГюзельМахмудовны – Шамиль Апанаев– художник.

ПЕРВОЕ ЗНАКОМСТВО С БАЛЕТОМ

– ГюзельМахмудовна, когда у Вас появился интерес к танцам?

– В пять лет меня родители впервые отвели на балет “Капеллия”, который буквально перевернул всю мою жизнь. До этого я даже представить себе не могла, что существуют такие неземные существа, как балерины. Они до сих пор стоят перед моими глазами в розовых и желтых пачках. Родители, чувствуя мою тягу к балету, отвели меня в Городской Дом пионеров, что у метро Кировская, где была танцевальная студия. Но, в связи с тем, что у меня не было никакой подготовки, в первый год я не поступила. Нужно было станцевать, а я ничего не умела. Но решила не сдаваться. Летом меня в пионерский лагерь я записалась в балетный кружок, чтобы разучить какой-нибудь танец и через год еще раз попытать свое счастье в Доме пионеров. Вернувшись домой, я целый год ежедневно тренировалась самостоятельно. Через год поступила.

Возможно, мечта о балете так бы и оставалась просто мечтой, а мое стремление танцевать оставалось на уровне Дома пионеров, если бы одна из моих подруг не сказала мне, что идет набор в хореографическое училище при Большом театре. Мы с мамой буквально в последний день сдали необходимые документы. Мне тогда было 12 лет.

– Какие требования предъявлялись при поступлении?

– Мое поступление в училище на сегодняшний день выглядит совершенно нереально. Отбор проходил в несколько этапов. На первом туре проверив мои данные и узнав, что я занималась в Доме пионеров, меня, единственную из всех абитуриенток, попросили станцевать. Я исполнила индийский танец. Но второй тур – медицинский я не прошла из-за близорукости. Наша профессия очень сложная, требующая крепкого здоровья – здоровое сердечко, чтобы не было сколиоза, плоскостопия. А если есть небольшие проблемы со зрением, работа на сцене может их усугубить. Сейчас этот недостаток устраняют линзы, но раньше же их не было.

Через две недели, когда я уже стала свыкаться с мыслью, что балериной я никогда не стану, к нашему дому подъехала машина, и незнакомый мужчина, вышедший из нее, спросил: “А где живут Апанаевы?” “Это я!”, – закричала я, подбегая к нему. Он попросил позвать родителей. От него мы узнали, что меня вызывают на третий тур. Мне мама тут же заплела косички, завязала бантики, приодела, и мы поехали. Я не скажу, что была каким-то чудо-ребенком. Но комиссию подкупило выразительное и эмоциональное исполнение моего танца. Художественный руководитель училища Юрий Кондратов снова попросил станцевать, а преподаватели поддержали меня, отбивая ритм на столе. Через день повесили списки поступивших. В нем было и мое имя.

АНСАМБЛЬ ИГОРЯ МОИСЕЕВА

В те годы судьба выпускников хореографического училища во многом зависела от удачи. На государственных экзаменах присутствовали руководители пяти столичных театров (Большой театр, Театр Станиславского, Театр оперетты, “Березка” и Ансамбль И.Моисеева) и выбирали себе понравившихся выпускников. Если же молодого артиста не приглашал на работу ни один из театров, он должен был ехать на периферию (в Саратов, Воронеж, Ригу и др.) и отработать там положенные три года. Но остаться изначально в Москве, было, безусловно, желание многих, если не всех. Игорь Моисеев выбрал ГюзельАпанаеву в свой Ансамбль народного танца, хотя она являлась выпускницей классического отделения. Ей пришлось переквалифицироваться из классической танцовщицы в танцовщицу народного танца.

– Не жалеете о том, что пришлось уйти из классики?

– Тогда я по-настоящему страдала. Классический и народный танец очень отличаются. Разная музыка, пластика, работа тела. До сих пор очень люблю классику. Но я с детства была очень дисциплинированным человеком, и если что-то делала, то выкладывалась полностью. Придя в ансамбль, я постепенно втянулась в эту работу, нашла в народных танцах свою прелесть.

– Игорь Моисеев говорил, что в его ансамбле нет солистов, все равны. Вас же везде представляли как солистку труппы…

– Действительно, он как-то сказал такое. Но, думаю, что он имел в виду, что не терпит премьерства. К тому же, Игорь Александрович при необходимости умел четко ставить человека на место: сегодня ты солист, а завтра танцуешь в массе, никаких тебе поблажек – вставай и работай.

– Правда, что Игорь Моисеев редко хвалил своих танцоров?

– Да, это верно абсолютно. Я бы даже сказала, Игорь Александрович вообще никогда не хвалил. Но с годами становился мягче. В школе он еще мог сказать ребятам: “Молодцы! Браво!”, а артистам – никогда. Видимо, считает, что если ты сделал хорошо – так оно и должно быть. Это же нормально, ты обязан делать свою работу хорошо. Лично мне его похвал не хватало. Сейчас я понимаю, что если я танцевала сольные партии, то, значит, делала свою работу неплохо. Но по молодости мне казалось, что раз меня не хвалят, я что-то делаю не так.

– Каких жертв требует ваша профессия?

– Я люблю свою профессию, и она не является для меня жертвой. Каждая из нас стала мамой, другое дело, что я не могла позволить себе взять отпуск по уходу за ребенком. Через два месяца после родов я вышла на работу. Но к этому я шла сама, потому что, во-первых, хотела танцевать, во-вторых, вышла из формы, и мне нужно было завоевывать свои позиции. Я никогда не брала больничный по уходу за ребенком, у меня была возможность подключить в такой ситуации отца. Он очень помог мне в воспитании сына, я на него со спокойной душой оставляла ребенка и уезжала на гастроли. Конечно, бывали случаи, когда я сбивала температуру 38 и бежала на следующий день в театр. Но это не жертва, а, наверное, фанатизм.

– А Ваш сын пошел по Вашим стопам?

– Он окончил училище Большого театра, танцевал в балетной труппе в Америке. Но сейчас уже не танцует.

ЕЕ УЗНАЮТ ПО ГЛАЗАМ…

– ГюзельМахмудовна, как Вы попали на съемки фильма “Влюбленные”?

– Когда я пришла в ансамбль, там снимался фильм “Вечное движение”. Это был документальный фильм, рассказывающий об Ансамбле народного танца И.Моисеева. Каждый день на протяжении четырех месяцев в репетиционной студии стояли камеры, был наведен соответствующий свет – велись съемки. Я, сама того не зная, оказалась одной из героинь. Основные действующие лица фильма – Игорь Моисеев и ансамбль, работа которого была показана через призму двух героинь – Нелли Самсоновой, собирающейся на пенсию, и молодой артистки, только что пришедшей в коллектив. Ею стала я. В фильме показано, как меня вводят в репертуар, как меня принимает коллектив. Этот фильм является своего рода наглядным документом о нашем ансамбле.

После выхода фильма на меня посыпались предложения от режиссеров. Я была даже утверждена на главную роль в одном фильме, но Игорь Александрович не отпустил. А фильм “Влюбленные” снимался летом, у меня был отпуск, и я смогла поехать. Это было незабываемое для меня время. Я познакомилась с режиссером ЭльеромИшмухамедовым, Родионом Нахапетовым, Рустамом Сагдуллаевым, Настей Вертинской. В то время этот фильм был знаковым, его и сейчас многие помнят, да и по телевидению часто показывают. Даже сегодня, попрошествии стольких лет, меня узнают на улице. Иногда подходят и спрашивают смущенно: “А Вы, случайно, не снимались в фильме “Влюбленные”? “Снималась”, – отвечаю. На мой удивленный вопрос о том, как меня могут узнать, говорят – по глазам.

– ГюзельМахмудовна, а Ваши родители видели Ваш успех?

– К сожалению, нет. Мамочку я похоронила, когда мне было 12 лет. Может потому, что маму потеряла в таком раннем возрасте, у меня создалось впечатление, что меня словно вели по жизни, как говорят “Аллах саклады”: удачно выучилась, Игорь Моисеев пригласил в свой коллектив, танцевала сольный репертуар, получила звания. Помню, мне одна артистка сказала: “Гюзель, ты очень везучая”. Но я так не думаю, легко в жизни никому ничего не дается. Чтобы держать позицию солистки в ансамбле Игоря Моисеева, нужен большой труд. Надо было много работать, чтобы никто даже из артистов не мог сказать, что ты стала хуже, слабее, что-то уже не можешь или не тянешь, не говоря уже о том, чтобы Игорь Александрович усомнился.

– Вы верующий человек?

– Я не хожу в мечеть. Меня в детстве не приучили к этому, хотя я помню, что с родителями мы всегда перед едой проговаривали слова из молитвы. Но в душе я всегда верила и верю в Аллаха. Даже перед выходом на сцену, когда впереди сложная партия, и очень волнуюсь, я всегда про себя обращаюсь к Всевышнему: “Аллах берсен. Аллах сакласын”. Сказала, стало легче, и все – выпорхнула на сцену.

– А есть ли в вашем ансамбле татары?

– Сейчас нет, но были. Игорь Александрович всегда говорил, что татары очень способны к танцу, целеустремленный и трудолюбивый народ. Возможно, он так считал из-за пластики, кошачьей грации, характерной нашему народу. И я совершенно с ним согласна. Вспомните, нашего выдающегося танцовщика Рудольфа Нуриева, татарских девочек-гимнасток с прекрасной грацией. Я сама очень люблю восточных женщин, меня притягивает в них именно их восточная изюминка.

– Вы говорите на татарском языке?

– Говорю, это же мой родной язык, он не забывается. В нашей семье всегда говорили на татарском. Помню, соседи даже маме сказали, что у меня из-за этого могут возникнуть проблемы в школе. Поверьте мне, трудностей в учебе никаких не было. В школе я была отличницей.

– ГюзельМахмудовна, как Вы себя чувствуете на должности директора Школы-студии?

– Горжусь, что Игорь Александрович доверил мне преподавание народного танца в своей школе. Этого удостаиваются не все артисты ансамбля. Хотя сейчас мне приходится много заниматься административной деятельностью, я продолжаю оставаться творческим человеком. 

Дина АЛЯУТДИНОВА