Как живут татары на Сахалине и сохраняют ли свою идентичность? С какими трудностями они сталкиваются? Когда первые татары начали переселяться из Татарстана на Дальний Восток целыми деревнями? Об этом в интервью «Миллиард.Татар» рассказала председательница Региональной национально-культурной автономии татар Сахалинской области Закия Валитова.
«Не было ни одеял, ни матрасов: люди стелили на пол то, во что были одеты»
– Закия Зиятдиновна, расскажите, чем вы заняты на Сахалине и как тут оказались?
– Я возглавляю две организации: созданный в 2005 году Учебно-культурный центр «Туган тел» и Региональную национально-культурную автономию татар Сахалинской области. На Сахалин я приехала в 1982 году по комсомольской путевке, мне было 19 лет. Сразу начала работать бухгалтером на Ударновской шахте, которой уже не существует. По-русски в то время я говорила очень плохо, но здесь на Сахалине очень добрые и понимающие люди. Таких нет нигде. Получается, здесь все приезжие, из которых получилась дружная многонациональная семья.
– А как татары оказались на Сахалине?
– По рассказам старшего поколения, татары живут здесь с 1928 года. На севере Сахалина была татарская деревня, где и сейчас живет много наследников татар – уже шестое поколение. Люди переезжали сюда из деревень Татарстана, Башкортостана и других мест. Более того, въезд был по вербовке, что подтверждается архивными данными, специальными вербовочными книгами.
– Что за вербовка?
– По рассказам свидетелей, после войны в период тяжелейшего голода в татарстанские деревни приезжали вербовщики. Через этот канал на Сахалин иногда переезжали целыми деревнями. Одни из первых переселенцев разместились в селе Советское, история которого начинается в 1947 году. Туда поселили только татарстанских татар, плюс, с ними приехали крещеные татары и несколько мордовских семей.
Поначалу их поселили в большой амбар, где были кони. Спать тогда пришлось вместе с ними. Не было ни одеял, ни матрасов, ничего: люди стелили на пол то, во что были одеты. Работали приезжие татары в основном на полях, потому что район, в который они прибыли – Долинский – является сельскохозяйственным. Им сказали: «Вот лес – стройте себе дома». И мужики начали строить. Постепенно семьи заводили коней и коров. Начав обустраиваться, они первым делом выбрали имама. Кстати, удивительно то, что татары привезли с собой очень много религиозной литературы. А на сопке неподалеку от села они обустроили чисто татарское кладбище.
Некоторые привезли с собой гармони, и когда они пели, то вспоминали свою родину, грустили по ней, плакали. Некоторые рассказывали свои трагичные истории: у одних татар из Атнинского района Татарстана, пока их долгими месяцами везли на поезде, заболел брат и умер прямо в пути. Его пришлось оставить на одной из станций. Все проходило в суматохе, так что они не смогли понять, что это была за остановка. То есть они не знали, где его искать. Одна бабушка-татарочка всегда об этом вспоминала.
Иногда слушаешь их и сердце плачет. Их дух… Я считаю, что им помогала религия: они всегда верили в бога, верили в лучшую жизнь. Как только они начали жить чуть лучше, они очень радовались, благодарили Всевышнего. Кстати, все держали уразу, проводили Курбан. Интересно, что на Сахалине раньше не держали баранов, были только коровы, так что резали их.
Сами были не совсем грамотные, по-русски не разговаривали, но школу построили. Им не разрешали проводить обучение по-татарски, дали русскую учительницу, но дети вообще ничего не понимали. Обвиняли в этом родителей, потому что дома все говорили по-татарски, и дети русского не знали. Так по домам начали ходить учителя: придут вечером, сидят и по-татарски говорить запрещают. Молиться тоже запрещали, так что религиозные книги приходилось прятать. У нас в архиве есть экземпляры: под обложкой учебника по математике хранится Коран. Вот такие были хитрые татары.
Вообще, конечно, очень сложная судьба: уехать так далеко, так долго добираться… Приезжали все вшивые, брали с собой дуст, чтобы вычищаться. Работали абсолютно все – и стар, и млад.
Если посмотреть на то первое село – Советское, сейчас там живет всего три человека старшего поколения переехавших. Второе поколение – их сыновья – понимают по-татарски, третье и последующие – у них имена русские, только фамилии остались татарские. Почему-то татары ассимилировались. Когда они только приехали, они даже Сабантуй справляли, а потом… Все это запрещалось, конечно, поскольку был коммунизм.
– Сколько татар сейчас проживает на Сахалине?
– Около 5 тысяч. Это ассимилированные, но есть и другая категория – военные, которые приезжают сюда с семьями. Они нас сами находят, стараются привлекать детей, чтобы те изучали язык и культуру. Мы проводим разные праздники, мероприятия, у нас есть этнографический музей имени Тукая. Изучаем язык – есть воскресная школа. Также есть учебно-культурный центр «Тел», появившийся благодаря Камилю Исхакову.
Помню, когда он приезжал на Сахалин в 2005 году, он спросил, есть ли тут Сабантуй. А он тогда не проводился. Исхаков очень удивился, я сказала, что даже не знаю, как его проводить. Мы у себя в Углегорском районе, откуда я приехала, проводили какие-то концерты, но большой Сабантуй не организовывали. А он сказал, мол, все теперь будете проводить: сейчас свяжем вас с Конгрессом (ВКТ), и вам помогут. И в 2006 году впервые в истории Сахалина прошел областной Сабантуй.
Было очень много людей – около 7 тысяч – татары приехали со всех районов, их привозили на автобусах. Старшее поколение тогда еще было живо, они шли и не верили, плакали, обнимались. Первый Сабантуй все вспоминают, он был какой-то настоящий, долгожданный, народный. Его устроили мы, правительство не вмешивалось – они только поздравили. Камиль Шамильевич полностью все контролировал. Сейчас каждый год в Южно-Сахалинске проходит Сабантуй: конные скачки, все как положено.
«Если хотите хоронить по-татарски – пожалуйста, платите как за семейную могилу»
– В каком формате работают воскресные школы?
– Воскресные школы – это библиотеки, потому что у нас нет какого-то своего кабинета или офиса. Дети ходят туда с пяти лет, а бывает и 80-летние люди приходят на занятия. Старшее поколение, которое посещает школы, – это носители языка, они общаются с детьми.
У нас есть детский ансамбль «Татарстан», одноименная футбольная команда, ежегодно проходит корэш. Конечно, без наших предпринимателей, помощников, молодежи старшее поколение не смогло бы все это сделать.
Еще хотела добавить про Сабантуй: в целом у нас получается культурно-спортивный многонациональный праздник. Но он татарский, мы так его и называем. Детский Сабантуй у нас проходит уже в 11-й раз: приезжают целыми садиками, мастер-классы проходят, ставятся концертные номера.
– Сколько у вас мечетей?
– В Сахалинской области всего одна мечеть, открытая в 2005 году. Раньше мечеть была только в каторге. Нам 2-3 раза выделяли землю, но почему-то не могли построить, не получалось. А участки потом просто исчезали. Через какое-то время у нас появился приезжий муфтий с Дальнего Востока, нам дали ангар, из которого мы сделали мечеть. Татар там, конечно, 2-3 человека, остальные – Средняя Азия – их очень много на Сахалине, больше 100 тысяч.
Религию здесь вели наши бабушки, но многие из них уже ушли в иной мир. Нам буквально мешками передают религиозные книги. Их внуки – уже православные. То есть не сохранили религию. Кстати, Кораны, которые нам сдают, мы время от времени отвозим в Казань и передаем мечетям.
– Религиозные обряды, праздники – все это соблюдается?
– Соблюдается. Мы, татары, собираемся иногда в мечети. Сейчас особенно, когда началась спецоперация. Здесь остались жены военных, их очень много, и мы встречаемся в мечети, молимся.
– А как живет татарская община?
– Мы все друг друга знаем. В какой бы район мы не приехали, там есть наши татары активисты, которые встретят, проводят. Важный момент – татарские кладбища. Раньше возили хоронить в Долинский район – это 70 км от центра. Но там уже нет мест. Мы долго просили, писали письма, и все-таки смогли добиться того, чтобы нам выделили землю под новое захоронение.
Раньше, если приходилось везти на русское кладбище, то татар всегда заставляли платить. У нас положено хоронить на восток, соответственно, копать приходится поперек и занятыми оказываются сразу два места, так что, если хотите хоронить по-татарски – пожалуйста, платите как за семейную могилу. Даже ветеранов войны хоронили платно. С 90-х годов татар начали хоронить в гробу – некому было омывать, читать джаназа-намаз. Но как открыли мечеть, ситуация улучшилась.
– А родственники не сопротивляются?
– Сопротивляются. Второе поколение еще ничего, но третье – очень категорично настроено. У нас одна абика из Башкирии – не знаю грех это или не грех – но мы ее украли. Тело. Обещали родственникам прийти в 8 часов омывать тело, а сами пришли в 6 утра, договорились в морге. Когда родственники пришли, уже было все в саван завернуто, как положено. Она сама завещала, чтобы ее так похоронили. К внучке ходили, объясняли, просили, даже старшее поколение родни к ней приходило. Но она не хотела нас слышать.
– В итоге смогли похоронить?
– Смогли, хотя внучка потребовала открыть лицо. Мы ей сказали: «Открывай сама, если ты это сделаешь…» Имамы стояли, была Ураза, мы не могли грешить, никак не могли абику подвести. Я ей сказала: «Если ты откроешь, то ты завтра умрешь». Она говорит, что не хочет умирать. И от меня требует, чтобы я открыла. Я отказалась. Вот такой у нас был инцидент два раза.
Есть такие люди: звонят вечером и говорят, что умер татарин, жена у него русская. Или наоборот. Я подсказываю, как по татарским обрядам все делать. Утром выясняется, что дети против или кто-то еще.
Недавно приходила женщина – у нее недавно сваха умерла от рака, совсем молодая была, 53 года. Из татарской семьи. Так вот, одна дочка из Казани прилетела, а другая здесь живет, и между ними возник спор о том, как хоронить маму. Та, которая приехала из Казани, сказала, что по-татарски, а здешняя не хочет, считает, что хоронить надо по-русски, потому что они живут среди русских. Я говорю этой женщине: «Вот вы – русская, невестка – татарка, вы бы хотели, чтобы вас по-татарски похоронили?» А она говорит, мол, в честь чего это? Я ей ответила, что не хочу грех на душу брать и хоронить татар по-русски.
После того, как она ушла, я попыталась ей позвонить, но та больше не брала трубку. Думаю, похоронили все-таки по русским обычаям.
«Мордва, чуваши – они уже совсем потерялись, ассимилировались»
– А какие перспективы вы сейчас видите? Пока, как я понимаю, все держится на ваших силах?
– Нет, Татарстан нас поддерживает. Мы, наверное, самый счастливый народ на Сахалине, потому что за нами стоит Татарстан. Ни у кого нет праздников, как наш Сабантуй, ни к кому не приезжают артисты, историки, журналисты. Какой бы татарин ни приехал, он нас обязательно находит.
В 2016 году, когда наш президент Рустам Нургалиевич в первый раз сюда приезжал, мы обновили соглашение между Сахалинской областью и Татарстаном. Благодаря этому у нас пошли обмены – экономические, культурные. Минобразования присылает нам книги, ТАИФ тоже. Мы их распространяем по Сахалину и Курилам. Но в целом, конечно, мы все равно очень скучаем.
– Что вам нужно? Чего бы вы пожелали?
– Знаете, у нас здесь все хорошо. А Татарстану мы благодарны за то, что нас не бросают. На Сахалине ни к одному народу так не относятся. Мордва, чуваши – они уже совсем потерялись, ассимилировались. В том числе по этой причине мы стараемся организовывать многонациональные мероприятия. Правда, 80% приходится проводить на русском языке, потому что многие татары не знают татарского.
Нужны, конечно, какие-то государственные программы. Мы бы хотели, чтобы студенты из Татарстана приехали к нам на практику – они молодые, знают язык, традиции, обычаи. Было бы хорошо, если бы по всему Сахалину, может быть, сделали какой-то фестиваль.
– Кстати, а кто у вас преподает татарский?
– У нас есть учительница татарского, которая приехала из Башкирии. Но этого мало. Занятия один раз в неделю – это тоже очень мало. Как сказал Минтимер Шарипович: «Один Сабантуй – это ничего». Работать и сохранять традиции, развивать татарскую культуру – это очень сложно. Религию – тем более. Если весь этот массив не передали из поколения в поколение, то все. А не передали, потому что были коммунисты, потому что нельзя было молиться. Так же и русские страдали, тут речь не только о татарах.
Русская молодежь сейчас такая же, как и татарская – они не ходят в церковь, не молятся. Мы воспитаны на религии, мы сильные, не боимся. Приехали, не зная толком русского языка, смогли не потеряться. Вот такой дух должен быть. Татарский дух.
Сейчас мы активно работаем на полигоне, работаем с мобилизованными, добровольцами. Покупаем для них все, что они просят. Местный бизнесмен Руслан Мухаметшин подарил им недавно четыре машины. Все работаем на победу, ждем ее, молимся, помогаем как можем. И в дождь, и в снег готовы идти, куда потребуется, чтобы наши дети жили без фашизма и нацизма. Это все очень больно, конечно, до слез… Мы буквально в субботу проводили наших ребят из Сахалина на Украину.
– Много татар уехало?
– Много, но мы с ними на связи. Мы знаем, где они находятся.
